Став президентом Московской Руссии, он приложил немало усилий по восстановлению страны. Его стали называть «современным Иваном III» – «собирателем земель русских», и в настоящее время в состав государства, находящегося под его началом, уже входили все территории бывшей России, расположенные западнее Уральских гор.

Присоединение близлежащих областей и краев происходило по-разному. Одни из них, погрязнув в междоусобицах между правящими кланами, чтобы избежать дальнейшего бессмысленного кровопролития, сами пришли к Ватутину, с просьбой принять их в состав Московской Руссии. Другие – из экономических соображений. Но большая часть земель была присоединена в результате военной агрессии.

Расправив плечи, Поликарп Прокопьевич глубоко потянулся и зевнул. Потом, пригладив ладонью свои редкие рыжие волосы, повернулся к собеседнику и спросил:

– Ну, и что мне с тобой делать, Дима? Что?

Ответа не последовало. Все это время собеседник Поликарпа Прокопьевича сидел, уставившись в пол. Со стороны могло показаться, что он увлеченно рассматривает замысловатые узоры на персидском ковре, которым был выстлан пол в комнате.

– Что молчишь?

Дима обреченно вздохнул:

– Сказать нечего, вот и молчу.

– Что с тобой? Опять концентрацию потерял?

Впустив в комнату немного свежего воздуха, Поликарп Прокопьевич закрыл окно и вернулся в кресло.

– А с голосом? Что у тебя с голосом?

– Не знаю, – пожал плечами Дима. – А что с ним не так?

– Противный какой-то стал, как будто кто-то в оцинкованное ведро ссыт. Ты же раньше нормально разговаривал?

– Да я и сейчас вроде нормально разговариваю.

– Если бы нормально, я бы так и сказал. Бабский какой-то голос у тебя стал, баб-ский. Мне даже стыдно за себя.

Дима ничего не отвечал, по-прежнему уставившись в пол.

– Короче, так. Проколы мне не нужны, надеюсь, ты и сам это понимаешь. Поэтому, если форму потерял, значит, пора на пенсию. Мы тебя эвакуируем в тихое, спокойное место. Обеспечен будешь от и до. Я обещаю. Ну, естественно, чтобы язык за зубами держал.

Дима поднял глаза и удивленно посмотрел на Поликарпа Прокопьевича.

– Тебе, конечно, все равно никто не поверит, но мало ли что. Я, конечно, мог бы и иначе с тобой поступить, но за столько лет, ты же мне как брат родной стал, и держать тебя в дурдоме или еще хуже – отправить на тот свет – не могу. Хотя, может быть, и зря, – о чем-то задумавшись, добавил он. – Сентиментальный, видимо, стал. Но я так хочу. Это тебе такой мой братский грев.

После этих слов Поликарп Прокопьевич устало улыбнулся и поднялся со своего места. Следом встал Дима. Его выцветшие глаза были полны слез:

– Я не знаю, как вас благодарить! Спасибо вам, спасибо огромное, – Дима попытался заключить в объятия Поликарпа Прокопьевича, но тот уклонился, крепко пожав ему руку.

– Ну, что ты, успокойся, – проговорил он, провожая Диму до двери. – Я своих не бросаю, ты же знаешь.

– Вы не представляете, как я рад, какое это счастье было работать рядом и вместо…

– Забудь уже про это, Дима. Забудь. Я же тебе сказал.

– Поликарп Прокопьевич, вы же меня знаете, могила. Ни одна живая душа не узнает. Богом клянусь.

– Я верю тебе, Дима, верю. Все, у меня дела еще, после договорим, – кивнул головой Поликарп Прокопьевич и, вытолкнув собеседника в коридор, закрыл за ним дверь.

Потом снова сел в кресло и вызвал начальника охраны. Спустя минуту, в комнату вошел коренастый мужчина, примерно сорока лет, с наголо обритой головой, одетый в строгий костюм черного цвета и красный галстук. В левой руке он держал тонкую красную папку с надписью «Дублеры».

– Максим, что у нас там с подготовкой пятого номера?