Находясь на границе между сном и бодрствованием, он сделал вывод, что она напрямую связана с мыслями о походе к хижине Платона. Ему вдруг показалось, что какая-то тайная сила по каким-то причинам не хочет того, чтобы он сейчас там появился. Решив для себя, что это именно так, Олег успокоился и перестал переживать о своей болезни. Такие мысли, скорее всего, были вызваны лихорадкой, но этого он не осознавал. Все рассуждения ему казались вполне логичными, и спустя какое-то время он снова погрузился в сонное забытье. Голова горела, а во рту было так сухо, как будто накануне ему пришлось выпить большое количество спирта.

В эту ночь он увидел во сне Кирьяна, демонстрирующего ему голограммы Полины. Потом каким-то образом, как это бывает только во сне, танцовщица материализовалась и присела рядом с Олегом, который в тот момент уже находился в «Голодном хунвейбине». Посмотрев какое-то время на него, она встала и принялась танцевать, а бывший стрелец неподвижно сидел напротив и завороженно смотрел на ее движения. Ему хотелось увести оттуда Полину, но не смог даже пошевелиться, а она все танцевала и танцевала, глядя на Олега своими большими, ярко подведенными карими глазами.

Потом рядом с ним оказался Архип, держащий в своих руках барабанные палочки неестественных размеров, похожие на небольшие деревянные копья. Он ловко жонглировал ими, отгоняя от себя начавших наступать откуда-то из темноты китайцев. Все они были одеты в строгие темно-синие костюмы с красными галстуками и аккуратно причесаны. Их болезненно-желтые лица сохраняли мрачное спокойствие, несмотря на то, что от каждого удара Архипа, похожего в этот момент на былинного богатыря, с ног валилось не менее десятка воинов Поднебесной империи. Они продолжали маршировать стройными рядами, и с каждым разом их становилось все больше. В конце концов Архип устал, и они смогли обезоружить великана, связав его по рукам и ногам. Окончив борьбу, китайцы уселись на пленника и принялись поедать «доширак» палочками, на которые к тому времени распались деревянные копья Архипа.

На этом месте Олег очнулся. В окно светило яркое солнце. Одежда, простынь, одеяло и подушка, были насквозь мокрыми. Он сел на кровати и понял, что чувствует себя немного лучше. Заменив белье и переодевшись, Олег снова напился малинового чаю и лег. Он знал, что в таком состоянии нужно как можно больше лежать, поэтому даже не стал готовить себе еду. Но спать не хотелось, и тогда он, вспомнив о рукописи, достал из стола тетрадь с надписью «Дублер» и погрузился в чтение.

В комнате, обставленной в стиле барочной роскоши времен правления Людовика XIV, напротив друг друга сидели и разговаривали два, на первый взгляд, совершенно одинаковых человека. Но присмотревшись, можно было сделать вывод, что один из них, развалившийся в бордовом кресле, украшенном изящной резьбой, несколько старше другого, ютившегося рядом на низком табурете. Одеты они были тоже одинаково, в строгие темно-серые костюмы, но без галстуков. Так могли выглядеть близнецы, младший из которых каким-то образом родился спустя десяток лет после появления на свет своего брата.

– Мне доложили, что на заводе ты был неубедителен, – сказал старший, глядя сверху вниз.

– На каком именно, Поликарп Прокопьевич?

– На заводе партийных жетонов.

– А, что там?

– Вяло и прямолинейно. Вот, что это, например: «На каждого человека найдется свой жетон»?

– Ну а что тут не так?

– Так-то так, но говорю же, прямолинейно. Из твоих слов можно понять, что на каждого человека, не имеющего жетона, найдется тот, у кого он есть. А это звучит, как известная всем поговорка: «На каждый хуй с винтом есть жопа с лабиринтами». Но мы не должны работать так грубо. Изъясняться надо более витиевато, ничего не конкретизируя, так, чтобы люди были довольны услышанным, но понять и потом вспомнить ничего не могли. Тебя же инструктировали.