– У нас тоже света не было, – продолжил Антоха, – Я тоже только тут узнал. Так даже прикольнее получилось. Скоро заживем!

Дальше он пошел матом. Радостным матом, совсем как взрослый, как Иван-шофер или как отец, когда разговаривал с друзьями. Серьезный пацан.

– Раз уж он в Америку поверил, то все серьезнее, чем розыгрыш на весь класс, – начал размышлять Толик, – Хотя какой там класс. По телевизору говорили. Буду считать, что говорили, что про телевизор не вранье. Но ведь и по телевизору могут пошутить. И шутили.

– Покажи ему, что тебе дали, – прозвучал Антохин голос.

К парте Толика подошел Васек и не без гордости продемонстрировал обертку от «сникерса».

– Это гуманитарная помощь. Прямо на улице раздавали.

– А они не побоялись, что толпа сбежится и все снесет? – привел первый довод, что пришел в голову Толик, вспомнивший сцену из «ералаша», где дети, вырвавшиеся из зала театра разнесли прилавок с мороженным. Жизнь показывала, что взрослые ведут себя точно так же.

– Они только детям раздавали. А всем остальным – талоны на гуманитарную помощь. Это потом, когда все остальное завезут.

– Тебе дали талон?

– Нет. Это взрослым только.

– Я бы попросил. Для своих. Мне бы дома спасибо сказали.

– Потом все равно всем дадут.

– И где раздавали талоны?

– Там, на проспекте. Палатку развернули с американским флагом. Это, скорее всего, не одно такое место. В городе несколько таких поставили. А ты не верил.

– Я бы тоже талон взял, – объявил Антоха, – И «сникерс» и талон. Попросил бы талон для родителей, и, если бы получил талон, то подождал бы. Потом, чуть попозже подошел бы и «сникерс» попросил бы. Нет, наоборот. Вначале взял бы «сникерс», а потом талон… Родителям надо помогать.

– Интересно, что училка про Америку скажет, – произнес Толик.

То, что это было интересно, никто спорить не стал.

Глава 2

1.04.1992

– И как это происходило – в который раз прозвучал один и тот же вопрос. Вопрос адресовался Горохову, ставшему своеобразной знаменитостью. Брагину, зашедшему к инженерам это было интересно не меньше остальных – предыдущий сеанс, то есть рассказ он слушал не с начала, а с момента распаковки коробки.

На этот раз запрос на рассказ исходил не только и не столько от Брагина, сколько от замначальника отдела механизации. Голос его звучал громче и размазаннее что ли. В общем он был нетрезв.

Горохов покосился на свою баночку кока-колы, выставленную на столе и сделал максимально равнодушный вид, хотя все указывало на то, что рассказывать эту историю он был готово снова и снова.

– В общем, было так, – Начал Горохов, глядя на заммеха – крепкого мужичка с вечно помятым и вечно слабовыбритым лицом из –за груды пачек бумаг.

– Спускаюсь я от моста, – продолжил он, – и вижу какой-то павильон посреди тротуара. Раскинули палатку так, что весь тротуар перегородили. Или дворами обходи или прямо по проспекту. Вверху американский флаг. А палатка такая – как армейская. Большая. Про присоединение я услышал с самого утра, по первой программе. Там «сто двадцать минут» шло. Музыка была, новости разные, как обычно. Еще шутки первоапрельские, вроде того что крысу гигантскую в метро наконец-то поймали или про инопланетян. Потом про нас и про Америку. Ну вроде бы шутка как шутка, ничем не хуже остальных. Потом перед выходом переключил на вторую, а там наша «день за днем», и там уже только одно: Америка, Америка. Одна Америка. Я подумал что… Ну что они сговорились с первой программой. А потом иду по улице и вижу что вижу.

Горохов снова глянул на стоявшую на столе красную с белой надписью банку, имевшую ту особенность, что открыть ее можно было без какого-либо консервного ножа.