Представления (воспоминания, фантазии) обладают определенной спецификой, по отношению к сенсорным образам. Они также, как и сенсорные образы, обладают временной локализацией (существуют как «поток представлений»), но их пространственная локализация и их качественные характеристики – могут быть в той или иной степени неопределенными, смутными или даже какие-то аспекты качественности и пространственности могут отсутствовать (в случае т.н. «абстрактных представлений»). Например, мы способны вообразить движение, не представляя, при этом, что конкретно движется, или же представить конкретную геометрическую форму – не представляя, при этом, ее цвет, или, напротив, представить чистый цвет, без какой-либо формы и т. п. Объективная смутность, неопределенность, а также, как правило, слабая интенсивность переживания чувственных качеств, составляющих образ представления, и даже нередкое отсутствие отдельных чувственных качеств – это те свойства представлений, которые отличают их от сенсорных образов. Тем не менее, представления, все же обладают как бы «остаточной» формой чувственности (в частности, как правило, они могут быть локализованы в пространстве) и поэтому мы относим их к чувственной составляющей феноменального сознания.

Смыслы (предметы мышления – то, что мыслится в мысли) – составляют, напротив, внечувственное (или сверхчувственное) содержание нашего сознания. В данном случае в термине «сверхчувственное» нет ничего мистического. Этот термин означает лишь, что смысловые феномены лишены локализации в субъективном пространстве и, также, лишены какой-либо качественности. Смысл «теплого» не является «теплым», а смысл «зеленого» – не является зеленым. Мы не можем утверждать, что смысл какого-то слова или предмета находится слева от нас или справа, расположен вверху или внизу, или, что смысл имеет геометрическую форму (даже если это смысл геометрической фигуры) или размер.

Некоторые философы-эмпирики (например, Дж. Беркли, Д. Юм) пытались свести смыслы к представлениям, а мышление к оперированию представлениями. Они полагали, что акт схватывания смысла (понимания) предполагает извлечение из памяти конкретного представления, как бы иллюстрирующего назначение, функции, происхождение данного предмета осмысления – и в этом как бы, по их мнению, и заключается наше понимание данного предмета. Легко показать ошибочность этого воззрения. Достаточно указать на существование «абстрактных» смыслов, таких например, как смыслы философских, математических и прочих научных понятий. Какому представлению, например, соответствует смысл понятия «бытие», «небытие» или «честность»? Как представить смысл терминов «математика» или «физика»? Ясно, что здесь какие-либо наглядные представления бессильны. В одних случаях вообще нечего представлять (например, в случае понятия «небытие») или, напротив, понятие так содержательно богато, что потребовало бы бесконечного или очень большого ряда представлений для полной своей экспликации («бытие», «математика»). Таким образом – смыслы не есть представления. В отличие от представлений, они полностью лишены качеств и пространственной локализации, а ниже мы покажем, что смыслы лишены даже и временной локализации (пребывают вне потока сознания). Это означает, что смыслы чувственно нами никак не переживаются – ведь почувствовать что-то – это означает констатировать «что» (какого «качества») и «где» и «когда» присутствует. Но, тем не менее, несмотря на то, что смысл не отвечает на вопросы «что?», «где?» и «когда?» (он как бы есть – «ничто, нигде и никогда»), нужно, тем не менее, признать, что смысл каким-то особым образом, непосредственно присутствует в составе феноменального сознания как нечто непосредственно данное, наличное в составе нашего субъективного бытия. В противном случае процесс понимания – как феномен непосредственной данности смысла того или иного предмета или события субъекту, был бы невозможен. Поскольку смыслы сверхчувственны, мы их, как правило, как бы не замечаем, воспринимаем как нечто само собой разумеющееся. Однако в особых ситуациях: когда смысл «теряется» или, напротив, внезапно «обретается» – присутствие смысла в сознании как чего-то непосредственно наличного, отчетливо фиксируются нами. Он обнаруживается как бы в виде «исчезающего или возникающего» «фона», на котором даны нам осмысляемые предметы.