Апельсинки для Осинкина Соловьева Елена

1. Глава 1

Эля

Этим вечером снова пришлось задержаться на работе. Впрочем, как обычно. Я практически привыкла к тому, что возвращение домой засветло — большой праздник. Фельдшер на селе только один, точнее — одна. И она — это я. До обеда принимаю в пункте, а после — обход лежачих больных и детишек до года. Разве могу я кого-то пропустить? Оставить без помощи?

Бывает, конечно, что моим хорошим отношением к себе пациенты злоупотребляют. Много у нас одиноких стариков и старушек, которые вызывают фельдшера для того, чтобы померить давление или послушать легкие, а на самом деле просто поболтать, понять, что есть кто-то, кто заботится о них. Я тут вроде как лекарь, психолог и служба доверия — все в одном. И мне это нравится.

Одно но — дома у меня двое деток.

Мои чудесные близняшки Василиса и Клариса. Им всего по пять лет. Они смышленые и очень активные. За ними только глаз да глаз. Хорошо, что Марья Петровна, воспитательница детского садика, относится к моей работе с уважением и пониманием. Вот только Вася и Клара каждый раз печалятся, когда я забираю их последними из группы. Сегодня они наверняка расстроены больше обычного, ведь у них день рождения.

Вспомнив об этом, я крепче прижала к себе огромную картонную коробку, перевязанную алой лентой. Девочкам наверняка понравятся две куклы в нарядных платьях.

Правда, дочки просили совсем другой подарок…

— Сегодня наш день рождения, — напомнила Василиса ранним утром. — Не забыла?

— Конечно же, нет, — ответила я, улыбаясь и прижимая к себе моих любимых дочурок. Поцеловала каждую в одинаковые рыжие макушки. — Как я могла?

— А подарки будут? — поинтересовалась Клара.

— Обязательно! — пообещала я.

— Мы бы хотели увидеть папу, — вздохнула Вася. — Это был бы самый лучший подарок.

Увы, ответить на это мне нечего, ведь я сама не знаю ни имени, ни фамилии отца своих дочек. Не видела никогда его лица. Все потому, что воспользовалась донорским биоматериалом, а клиники не разглашают имена тех, кто пожелал остаться инкогнито. Да я и не спрашивала. Когда узнала о своем диагнозе, не раздумывая, приняла решение рожать и срочно, в противном случае никогда бы не заимела детей. Ни жениха, ни даже парня у меня тогда не было. Вот и пришлось…

О своем поступке я не пожалела ни разу.

Разве что вот в такие моменты, когда девочки задавали вопросы.

Разве могла я открыть им правду?

Пока близняшки слишком малы, чтобы понять все это. Потом, когда станут достаточно взрослыми, я непременно расскажу им все и буду надеяться, не осудят.

А пока…

— Если ваш папа сумеет вырваться со службы, то непременно приедет, — пообещала я, украдкой смахивая слезу. — Но помните, это не обещание.

К собственному стыду, я лгала дочерям. Говорила, будто их папа ― секретный агент, который выполняет очень важную и ответственную работу. Защищает всех нас от беды.

А что еще мне оставалось?

В отдаленном селе, где так сильны предрассудки, я не могла поступить иначе. На меня, одинокую девушку двадцати восьми лет с двумя детьми, и без того смотрели косо. Если бы не работа, уверена, вообще обходили стороной, как непорядочную. Но к косым взглядам в свой адрес я привыкла. А вот девочек… Дать их в обиду я не могла, оттого и придумала эту ложь про их отца. Надеялась, они примут как данность то, что ему запрещено с нами видеться.

А они все ждали и надеялись…

Вспоминая об этом, я шла по темной улице. Опять какие-то хулиганы разбили фонарь, и чем он им все время мешает? Детский садик был уже виден, я не дошла до него буквально пару метров, когда возле меня на обочине остановилась машина.

От неожиданности я подскочила, одной рукой крепче вцепилась в сумку с деньгами и документами, а второй — прижала к боку коробку с детскими подарками.

— Гуляешь? — Тонированное стекло внедорожника плавно опустилось, являя свету полнощекое лицо Федора Грибова. — Не страшно тебе одной, куколка?

Вообще-то не было страшно до того как появился он. Федор Грибов — главная достопримечательность нашего села. И мой личный триггер.

Крупный фермер, Федор, имел роскошный дом, автомобиль, деньги. При этом он считал, будто все кругом ему должны и даже обязаны. Наверное, все дело в том, что многие односельчане надеялись получить работу в его хозяйстве, а потому превозносили чуть ли не как бога. Вот он и расслабился, точнее оборзел. Вел себя откровенно хамски, грубил и смотрел на всех сверху вниз. И это при его-то небольшом росте.

Правда, ни невысокий рост, ни одутловатое лицо, ни чрезмерная полнота не перестали делать Федора завидным женихом. Он мог бы выбрать любую — сельские женщины на него буквально вешались. Но прицепился Федор почему-то ко мне, хотя я не давала повода. Однажды обработала его раны, когда он с пьяных глаз не справился с управлением и въехал на своем авто в березу. С тех самых пор он проходу мне не дает, делает неоднозначные предложения и отчего-то верит, что я непременно соглашусь. Кажется, в его понимании женщина под тридцать, да к тому же мать одиночка, должна преданно заглядывать ему в глаза и целовать ноги.

А я отчего-то этого не делаю.

— Перестаньте звать меня куколкой, у меня есть имя, — напомнила я, стараясь сохранять спокойствие, хотя меня начало заранее потряхивать.

— Ах да, Ариэль, — хохотнул Федор. Он грузно вывалился из машины и, не обращая внимания на мои протесты, потянулся руками к моим волосам. — Наша рыжая русалка недотрога. Долго ты еще будешь ломаться?

Я сделала несколько шагов назад, но оказалась зажата между машиной Федора и им самим:

— Не понимаю, о чем вы. Позвольте пройти, меня дети ждут.

Темная улица и, как назло, ни одного прохожего. Напрасно я озиралась по сторонам, надеясь увидеть хоть кого-то. Впрочем, даже если и появится кто-то из односельчан, вряд ли они вмешаются. Скорее, сделают вид, будто ничего не видят и не слышат, чтобы не перебегать дорогу могущественному Грибову.

— Ничего страшного, подождут, — беззастенчиво произнес он. Обхватил мою талию потными ладонями так крепко, что я охнула и выронила коробку с куклами. — Сегодня я заставлю тебя сказать «да», куколка!

2. Глава 2

Эля

Несмотря на подкашивающиеся ноги и дрожащие руки, я не позволила себе запаниковать. Грибов ведь именно этого добивался: чтобы я почувствовала его превосходство и капитулировала. Тогда он просто запихнул бы меня к себе в машину и увез куда подальше. Хорошо, если бы потом вернул живой. Слухи про него ходили всякие…

Воспоминание о детях придало мне силы. Позволило удержаться сознанию в узде. Взять контроль над ситуацией — настолько, насколько это возможно. Стоило подумать о Васе и Кларе, как у меня в буквальном смысле открылось второе дыхание. Если что-то случится со мной, мои девочки останутся один на один с целым светом. Я обязана бороться ради них.

— Помогите!!! — закричала что есть мочи.

На реальную помощь надежда была слабой, зато удалось использовать эффект неожиданности. На долю секунды Грибов ослабил хватку, но мне этого хватило, чтобы замахнуться и ударить его по лицу сумочкой.

Я надеялась, это заставит Федора вскинуть руки и выпустить меня на свободу. Хватило бы доли секунды для решительного рывка. Что-что, а бегать я умею прекрасно. Домчалась бы до детского сада и скрылась за оградой. В присутствии няни и охранника Грибов вряд ли решился бы напасть вновь.

Но мой план потерпел провал. Полный.

Грибов не только не выпустил меня из рук, но и схватил жестче. Одной рукой обхватил шею и разъяренно прошипел прямо в лицо:

— Никто не смеет так обходиться с Федором Грибовым. Никто не смеет отказывать ему!

От осознания собственной безнаказанности он начал говорить о себе в третьем лице. Приблизился ко мне вплотную, почти коснувшись губами губ. Такой мерзости я не испытывала никогда в жизни. Видела много ран, ушибов, порезов и болячек — но при этом всегда испытывала только сострадание и желание помочь. Гнойные язвы, и те не вызывали у меня такого прилива отвращения, как близящийся поцелуй Грибова. Окружающий мир поплыл перед глазами. Кажется, даже появились галлюцинации.

Откуда вдруг взялся этот здоровенный мужик с топором?..

Я никогда его прежде не видела, хотя знала всех и каждого в нашем селе. Высокий, темноволосый, мощный незнакомец. В каждом его шаге чувствовались сила и уверенность. Закатанные до локтей рукава обнажали сильные руки, увитые замысловатыми татуировками, намекали на то, что с топором он управляться умеет.

— А ну, отпустил девушку, подонок! — рыкнул незнакомец.

Расстояние между нами стремительно сокращалось. Федор убрал руку с моей шеи, но не отпустил.

— Да ты хоть знаешь, кто я?! — попытался бравировать, хотя по лицу было видно, насколько он испуган.

На этот раз репутация Грибова не помогла ему.

— Знаю, — согласился незнакомец, замахиваясь топором. — Ты труп!

Кадык Грибова дернулся вверх-вниз. Он правильно оценил ситуацию и не рискнул дальше препираться. Это со мной Федор был смелый, а вот предъявить что-то здоровяку с топором ничего не посмел. Вместо этого толкнул меня, запрыгнул в машину и резко стартанул с места.

А незнакомец решил догнать его. Только не ногами, а топором. Прицелился. Замахнулся.

Я почему-то не сомневалась, что снаряд попадет точно в цель.

— Не надо! — воскликнула, хватая мужчину за руку и буквально повиснув на нем. — Прошу, нет! Пусть идет, не трогайте его.