Давно известно, что многое в нашей жизни зависит от «маленького человечка»: от того же секретаря, лаборанта и ассистента, а поскольку Катя стала среди них «своя», то постоянно владела весьма ценной для студентов информацией о преподах, о занятиях, зачетах и экзаменах, о летних практиках, денежных поборах, отработках и повинностях, коих по обычаю наваливают на студента множество, могла похлопотать за слабого и отстающего одногруппника или одногруппницу; те, минуя старосту, постепенно стали обращаться за посредничеством и помощью напрямую к ней, и она изо всех сил старалась любую просьбу их исполнить, так что к концу второго курса в своей группе для всех тоже стала «своя». Особенно ценили ее за умение «организовать мероприятие» с поздравлением именинника или именинницы, «мальчиков» – перед 23 февраля и «девочек» – перед 8 Марта, за умение «отметить» Татьянин или Валентинов день.

Поначалу парень-староста приветствовал ее добровольную помощь, потом, спохватившись, стал ревновать, сердиться, не подпускать к общественным делам, стараясь все делать сам, но куда ж ему было против пробивной вездесущей Катьки! В конце концов, он сдался, тем более что общественные хлопоты не приносят ни гроша, а лишь потерю времени и нервной энергии и недовольство то одногруппников, то деканата, и после очередного разноса в деканате, на первом же осеннем собрании на третьем курсе сам предложил переизбрать старостой Катю, и группа проголосовала за нее единогласно.

Тут уж она развернулась со своими неуемными хлопотами.

Что касается обязанностей старосты, так она их уже знала наизусть и исполняла ретиво и педантично. Но ей хотелось большего, чем простые и скучные обязанности, и тут у нее появилось широкое поле деятельности. На общественные мероприятия, повинности и авралы она умела обеспечить выход группы почти в полном составе (никто в группе уже не хотел, даже боялся с ней ссориться), за что ее ставили в пример всем остальным старостам.

Кроме того, она опекала каждого одногруппника и одногруппницу: собирала деньги на подарки им ко дню рождения и организовывала пусть маленькое, пятиминутное, но обязательное летучее собрание с поздравлениями; она договаривалась на кафедрах о досдаче и пересдаче курсовых работ, зачетов и экзаменов нерадивыми студентами, за что те были ей несказанно благодарны; она умела достать дефицитные билеты на молодежные сборища и концерты, и за это тоже ей были благодарны. Она вечно составляла какие-то списки, в которых было важно, под каким номером стоит студент, и, стало быть, хоть самую малость, но зависит от ее воли и пристрастий.

Однако самым коронным номером ее деятельности стало наносить домашние визиты больным студентам и студенткам: рассказать новости, передать домашние практические задания, ну и конечно же вселить в хворого бодрость и хорошее настроение. Не мелочась, на собственные деньги она покупала больным «девочкам» цветы или коробку конфет, а «мальчикам» – пакет фруктов, и бесстрашно перлась к ним домой, пренебрегая опасностью заразиться, особенно если бушевала эпидемия гриппа; правда, слава Богу, никакой грипп свалить ее не мог… И поди докажи, что это не подвиг милосердия! Хотя я-то знаю, что это, мягко говоря, не совсем так, что в этом деянии конечно же точный практический расчет: во-первых, она стала для них всех хлопотливой «мамочкой» и снискала почти непререкаемый авторитет среди студентов, а во-вторых (и в главных, наверное), стала вхожа во все без исключения дома студентов – в том числе и туда, где родители – люди социально значимые, и, как человек взрослый, бывалый, общительный и толковый, легко с ними – в первую очередь, конечно же, с мамами студентов – перезнакомилась и стала в тех домах чуть ли не «своей»: звонила туда, уже минуя самих студентов, интересовалась здоровьем, давала какие-то советы, что-то доставала и вообще развила кипучую деятельность; а через этих мам сводила знакомства со всем кругом их общения, становясь для всех нужной и потихоньку завоевывая авторитет и среди них тоже. Это было уже кое-что!