Обстановки, собственно, нет почти никакой. Лишь ковры на полу, темно-красные, с вкраплениями медово-сливочного орнамента, да цветные пятна от витражей, освещенных солнцем, на забранных решетками окнах.

– Представить не могу! – голос Ромпольди сокрушенно дрожит. – Возможно, он просочился днем вслед за зеленщиком или молочницей через кухню. Потому что на ночь все запирается. Тщательно.

Сандро недоверчиво хмыкает. Я киваю, показывая, что верю добросовестному домоправителю.

– Своих подозревали? – спрашиваю я.

– А как же, – вздыхает Ромпольди. – Шкатулка с драгоценностями невелика, ее можно при желании спрятать под плащом или свободной одеждой. Перво-наперво я обыскал очевидцев, – он оглядывается на нашу свиту, – сам вывернул карманы при них, дабы избежать кривотолков. Обыскал всех прочих домочадцев. Увы, мой дорогой Давиде!

За нашими спинами трагически вздыхают остальные участники событий. Сандро опять хмыкает. Отчаяние слуг Ринальди его забавляет.

– Хорошо, – говорю я, останавливаясь в галерее напротив окна; в этой части коридора нет других дверей, кроме двери кабинета по левой стене, следовательно, укрыться от погони негде. – Когда и как все произошло в точности, и кто где был?

– Утром, едва рассвело, я послал Марко обойти верхние покои и осмотреть окна, – рассказывает Ромпольди, показав на старика с седой бородкой, одного из четырех слуг. – Обычно в отсутствие хозяев я всегда так делаю. В общем-то, это формальность. Но в этот раз мы начали чуть раньше обычного и, когда я заглянул в галерею с черной лестницы, чтобы проверить как дела у Марко, – Ромпольди показывает в тот конец коридора, откуда мы пришли, – я вдруг увидел, что дверь кабинета открылась, и из нее вышел он. И под мышкой у него была зажата шкатулка хозяина! Я крикнул: «Стой!» – и бросился бежать в этот конец коридора, но и он тоже побежал. Марко как раз проверял вот это окно, он тоже закричал и погнался за грабителем, который бежал ему навстречу. Но Марко, как и я, старый человек, а вор бежал очень быстро. Раньше, чем я успел его догнать, раньше, чем Марко бросился ему наперерез, негодяй свернул за угол. И мы больше его не видели.

– Он выбежал на парадную лестницу? – уточняю я, показывая в сторону поворотной галереи.

– В том-то и дело, что нет! – восклицает Ромпольди, а его подчиненные кивают, оживленно блестя глазами. – Как раз в это время в дверь, что ведет на лестницу, вошел Николо. А из двери, которая находится рядом и ведет в столовую, вышли Нино и Бертини. Они услышали шум в коридоре и столкнулись с Николо едва ли не лбами. Но никого больше в поворотной галерее не было. Мы с Марко вбежали туда и наткнулись на остальных. Вор исчез!

Сандро восхищенно прищелкивает языком. Я снова укоризненно дергаю его за рукав куртки.

– Бертини и Нино тоже проверяли окна? – спрашиваю я, строго глядя на коренастого парня с простодушным крестьянским лицом и домовика средних лет.

– Так точно, синьор, – с поклоном отвечает домовик Бертини, – мы иногда помогаем Марко, он ведь уже в летах, а на окнах столовой шпингалеты высоко, ему трудно лазить по подоконникам.

– Мы услышали крики в прямой галерее, – подхватывает Нино, – и бегущие шаги за дверью столовой, но, выглянув, нашли только Николо. Я чуть не сбил его с ног.

– Я так вообще ничего не слышал, – Николо, молодой плечистый парень с короткими светлыми волосами и загорелой кожей, пожимает плечами и растерянно вытирает крупные руки о грубую темную рубаху. – Заглянул в галерею и чуть не врезался в Нино. Тут набежали синьор Ромпольди с дедулей, шум, переполох. Оказалось, вор.