– И вам спокойной ночи, Сергей Никонович.

В тот вечер она прополола почти половину своих роз. Отвлекала себя от самоанализа и мыслей о сексе. Устала, и все мысли ушли, будто и не было.

Уже темнело, когда Инесе вернулась в дом. Она долго стояла под душем, закрыв глаза. Расслабилась и снова вспоминала сегодняшнее свидание.

Перед сном она еще раз проверила, закрыты ли двери и уже на кровати, опустив руку вниз, убедилась, что топор на своем месте.

Очень долго не могла заснуть. Ставшее горько привычным ощущение одиночества, особенно сильное вечерами, сегодня давило сильнее. Снова пришли воспоминания об отце. Хоть вставай и отправляйся гулять по дюнам. Пришлось не один раз, как обычно, а дважды пить снотворную настойку, принесенную Магдой.

Сергей Никонович солгал Инесе. Он не собирался пить настойку. Не притрагивался к ней и прежде. Только один раз попробовал.

Он был привязан к Инесе. Росла на его глазах. Когда была девочкой, он, возвращаясь из плавания, обязательно привозил ей игрушки. Тяжело переживал ее травму. Помогал, чем мог, когда парализовало ее отца.

Теперь он боялся за Инесе. Вдруг, те, кто убил Петра, снова придут? Это вполне возможно, рассуждал Сергей Никонович, судя по тому, как они перерыли весь дом. И покойного, видно, допрашивали. Если не нашли, что хотели – скорее всего, вернутся.

Старый моряк был рад, когда полиция первое время после убийства наблюдала за домом. Но потом полицейские почти перестали появляться. Возмущенный этим Сергей Никонович зашел к Таубе и как следует поругался с ним.

– Мы не можем вечно держать дом под охраной, – оправдывался офицер, – но, уверяю вас, я продолжаю работу. Рано или поздно, но доведу дело до конца, – уверенно заключил он.

Вид при этом имел решительный, но его щеки слегка покраснели.

«Когда еще это случится и произойдет ли вообще», – сомневался Сергей Никонович. Делать нечего, рассудил он, придется принять свои меры. И он сделал это.

Каждые сутки он трижды обходит дом соседки. Первый раз – поздно вечером, после того как она выключает свет. Второй приходится на ночь, для этого старый моряк специально ставит будильник, а третий – на раннее утро, пока Инесе еще не проснулась. С очками теперь Сергей Никонович не расстается. Мобильный телефон тоже всегда при нем. И здоровенный нож. «Немного, но лучше, чем ничего», – думает он.

Из-за обходов он и не пьет настойку. Со сном теперь, правда, совсем плохо. Как встанешь ночью, обязательно разгуляешься. Но это, говорит себе Сергей Никонович, не страшно, подремать можно и днем.

Инесе снова в гостиной с круглым столом. Утро. Очень светлое и тихое. Море будто замерло, его не слышно. И ветра нет.

Инесе смотрит в окно. Она знает, что спит, но вокруг все, как в жизни – комната, участок, розы…

По дорожке к дому идет человек. Это ее отец.

Она никогда не видела отца во сне. Ни при его жизни, ни в последний год. Инесе ошеломлена и счастлива. Пусть во сне, пусть так – но снова видит его!

Он останавливается, – заметил, что она глядит из окна, – улыбается, машет ей рукой. Затем продолжает свой путь к их дому. Вскоре Инесе слышит, как он открывает дверь, поднимается на второй этаж. Ступени старой лестницы сильно скрипят.

Как же она соскучилась по отцу! Бросается к нему, когда он входит в гостиную, обнимает. Снова, как много лет тому назад, чувствует себя маленькой:

– Мне так плохо без тебя, – все, что она может сейчас сказать.

Но очень многое вкладывает в эти слова, всю свою жизнь за последний год.

– Моя принцесса, – Петр Иванидис гладит светлые волосы дочери.

Она замирает у него на груди. Так бы и стояла, прижавшись. Долго, долго. Но отец мягко отстраняет ее.