Гимнастика помогла Инесе полностью восстановиться. Она снова начала заниматься спортом. Конечно, в соревнованиях, как прежде, не участвовала, но это не самое основное.

Петр поставил свечи во Владимирской церкви в Дубулты, чтобы поблагодарить Господа Бога, апостола Петра и Пантелеймона-целителя за избавление дочери от болезни. Хотел было снова заняться магазином, но пришла другая беда. Торговые дела пришлось опять отложить.

Потрясение от травмы, пережитое Инесе, мучительные размышления о будущем в те месяцы, когда она сидела в инвалидном кресле, произошедший тогда же разрыв с парнем, которого она любила, – он отказался от нее, – все это породило новую болезнь. Не физическую. У Инесе началась депрессия. Настолько сильная, что ее пришлось поместить в психиатрическую больницу.

Она пробыла там почти полгода. Лечение почти не оказывало воздействия. Инесе много плакала. Начала курить. Чем дальше, тем больше. Порой целые дни сидела непричесанная, в нелепой, большого размера больничной пижаме на подоконнике в курилке отделения. Смотрела на людей, проходивших по улице. Думала о том, что у многих из них было счастье. А себя считала навсегда вычеркнутой из жизни.

Петр Иванидис думал только о дочери, снова забыв про магазин. Очень часто приходил к ней, наблюдал за ней, не зная, что предпринять. Положиться на врачей и оставить дочь в больнице в надежде, что его принцесса со временем поправится?

Так поступили бы многие, но пожилой грек после раздумий принял другое решение. Под свою ответственность он забрал Инесе домой. Здесь она принимала те же таблетки, что и больнице. Но основной терапией стали прогулки с отцом, разговоры с ним. В ее душе находили отклик его успокаивающие слова, каждое из которых было продуманным, выстраданным его любовью. Лечила ее и родная сердцу природа. Все это помогло Инесе преодолеть кризис.

Не прошло и месяца после возвращения домой, как она начала улыбаться. В миндалевидных глазах стали изредка появляться веселые огоньки. А вскоре выписанные в больнице таблетки стали ей не нужны.

Из депрессии она вышла другой. Более сильной. С меньшей верой в людей. Особенно мужчин. И с большей любовью к отцу.

Из-за травмы и депрессии Инесе не смогла закончить педагогический техникум. Петр Иванидис не особенно переживал из-за этого. Он сам научил ее многому. Инесе знала четыре языка. Не только русский и латышский, которые были родные для нее. Но еще английский и, конечно, самый главный для ее отца – греческий. Он часто разговаривал с дочерью то на английском, то на греческом.

…Инесе хорошо помнит каждую из прогулок с отцом. Вот он стоит возле самой кромки пляжа. Солнце уже близко наклонилось к морю. Кричат чайки.

Ее отец смотрит на нее. Высокий, худощавый. У него орлиный нос. Усы и волосы седые. Седой… Он такой почти столько, сколько Инесе себя помнит. Поседел разом, когда не стало ее мамы.

– Я всегда с тобой, моя принцесса, – говорит ей отец.

В его голубых глазах – доброта и любовь, его энергия.

Петр Иванидис унаследовал цвет глаз от немецких предков со стороны одной из бабушек. Инесе с отцом – греки больше по фамилии. В них течет русская, латышская, немецкая кровь…

Глаза отца, его взгляд… Это взгляд человека, живущего ради нее, отдававшего и отдающего ей все свои силы. Вскоре Инесе до конца поняла это. Когда с ним случилась беда.

После того, как прошла депрессия, они вместе работали в магазине. Инесе перенимала мастерство отца. Его антикварную квалификацию. Но добрая спокойная жизнь продолжалась недолго.

Его парализовало. Это произошло в магазине. Точнее в кладовке, в которую в очередной раз спустился Петр Иванидис. Обеспокоенная долгим отсутствием отца, Инесе пошла за ним, и увидела его, лежащего на полу. Он был в сознании, но полностью обездвижен. Разговаривать тоже не мог. Сказалось напряжение последних лет.