Он очень поддержал ее после убийства отца. Первое время после трагедии звонил каждый вечер. Разговор начинал всегда одинаково:

– Как ты, малыш?

Уже от этих слов ей становилось чуть-чуть легче. Он старался разговорить, отвлечь ее. Родители Гунтарса давно ушли, но он продолжал тосковать о них. Потому понимал Инесе. Они часто и подолгу общались в последний год. Говорила больше она, Гунтарс не очень многословен. Но он слушал, а, главное, слышал Инесе.

Правда, еще неизвестно, кто кого больше морально поддерживал.

Гунтарс пил. Он частенько бывал навеселе и тогда, когда они с Инесе были любовниками. Но это было почти на грани нормы. Теперь он давно перешел эту грань. Почти перестал заниматься детьми. Из-за прогулов его попросили уволиться из государственной клиники, где проработал почти пятнадцать лет. Долго искал работу, наконец устроился в крошечный частный медцентр. У заведения почти не было клиентов, и платили Гунтарсу мало. Зато администрацию не особенно волновало то, что он часто брал день, а то и больше за свой счет.

– Ты можешь бросить пить, ты сильный, – убеждала его Инесе.

– Я попробую, малыш, – всякий раз отвечал он.

Послушно, как большой ребенок.

Который год уже пробует…

Инесе по-настоящему не могла ему помочь – телефонных разговоров и редких встреч для этого мало. Чтобы развернуть мужчину в таком положении, с ним надо быть постоянно.

А она, Инесе, Гунтарсу, не жена. Они просто друзья, так уж сложилось.

Жена Гунтарса переживала из-за его запоев. Но Инесе видела: жена не может подобрать ключ к мужу, больше ругается с ним. Разве этим поможешь?

Бывает, Гунтарс приходит к Инесе не просто поговорить: он просит денег на водку. Пьет только ее. Инесе в деньгах никогда не отказывает. Понимает: не даст она, Гунтарс будет искать их, где только можно. Неизвестно еще, чем это кончится. Гунтарс легко впадает в гнев, когда не на что выпить. А это опасно и для других, и для него самого.

Однажды он обратился к Инесе, а у нее не было денег. Он пришел в ярость. Со всей силы стукнул кулаком по изящному старинному столику на одной ножке, сломал его. Это не успокоило его, замахнулся на Инесе. Она не сказала ни слова, просто глядя в глаза Гунтарсу, близко подошла к нему. Он быстро опомнился, чуть ли не на коленях просил прощения за свою вспышку. Неделю потом не звонил. Было стыдно звонить.

С тех пор Инесе старается, чтобы под рукой было хотя бы пять евро. Не оттого, что боится, нет, ее Гунтарс никогда не тронет. Но если он не найдет у нее денег, то в другом месте, не приведи Господь, может наломать дров.

После Гунтарса (еще при жизни отца) у Инесе были другие мужчины. Она никогда не искала их. А сама западала на душу многим. Эти короткие связи, за исключением одной, также с врачом, оказывались намного менее значимыми для нее, чем отношения с Гунтарсом. Секс и ничего, кроме секса.

Все это время она, подавляя жившее в глубине души желание стать матерью, тщательно предохранялась. Беременность в ее положении была совершенно недопустима.

В последний год, после того как отец ушел, необходимость в предохранении отпала. У нее никого не было. Горе привело за собой еще одну проблему.

Нет, к Инесе не пришла снова депрессия, похожая на ту, из которой ей когда-то помогла уйти любовь отца. Ее заклинило в другом – в отношениях с мужчинами. Она по-прежнему нравилась. Ее приглашали на свидания. И она шла, хотя большого желания не было. Ей вообще в этот год почти ничего не хотелось.

Но всякий раз едва завязавшиеся отношения быстро прерывались. Причина была в ней, в Инесе. Она в прямом смысле слова отталкивала от себя мужчину на пороге интимной близости. Не могла переступить какой-то барьер. «Ступор» – так про себя называла его Инесе. От ее «ступора» становилось плохо обоим, и она снова оставалась одна.