В приложении к филистерству этот аргумент указывает на то, что, пока «вызовы структурам художественной ценности и ценности в целом сами будут оставаться формами ценности, они тотчас будут включаться в поле обмена и трансакций, за пределы которого пытались выйти»[17]. Смит и Коннор понимают дискурс ценности по образцу diférance Деррида, то есть как экономию «повторяющихся тавтологий, круговых движений и бесконечного регресса», в которой негативное со временем всегда превращается в позитивное, а самое большее, на что способно отрицание, так это «расширение круга, по которому негативность возвращается домой к позитивным возможностям ценности»[18]. Но хотя, несомненно, бывают случаи, когда мнимое филистерство является не отказом от эстетики, а эстетикой отказа, существуют и другие возможности. Эстетика – лишь одна из многих форм ценности, а филистерство – лишь один из способов отказа. Несложно себе представить, что отрицание эстетического может мотивироваться не столько эстетикой отрицания, сколько той или другой неэстетической ценностью. Отказ от эстетического может быть нравственным, религиозным или политическим императивом, так же как отрицание этих иных сфер может иметь эстетические мотивы: например, можно быть нигилистом, атеистом или анархистом просто по эстетическим причинам. Подобные переносы от одного типа ценности к другому, возможно, не выходят за оценку как таковую, но при этом они не обязательно остаются частью замкнутого цикла, в котором никакие ценности никогда не теряются. Так что, даже если принимать логику указанного аргумента, принцип общей позитивности, хотя такое название и вводит в заблуждение, доказывает не вездесущность ценности, а лишь ее неискоренимость. В такой версии он значит не больше, чем некий «принцип общей влажности», утверждающий, что даже самая сухая среда, чтобы просто быть описанной, должна иметь отдельные места, которые были бы относительно влажными. Существование следов ценности в отбросах негативного не доказывает того, что позитивность либо господствует, либо остается постоянной. Уровень позитивного может колебаться, а, кроме того, некоторые типы ценности могут полностью испариться, замещаясь другими. Действительно, сложность с поддержанием более одного типа ценности указывает в то же время на то, что позитивное вряд ли бывает чем-то большим незначительного оазиса на обширных просторах негативного.

Следовательно, хотя ценность, возможно, неискоренима, она, скорее всего, хрупка, а ее наличие в любой из областей является контингентным историческим фактом, зависящим от локальных условий. В таком случае императив ценности указывает не на вездесущий характер ценности, а на способность ценности приспосабливаться и возрождаться в тот самый момент, когда казалось, что она исчезла. Помня об этом, стоит спросить, не является ли тот факт, что филистерство – это форма отрицания, которая подвергается всеобщему осуждению и при этом совершенно необнаружима, не столько признаком его неизбежной призрачности, сколько исторически важным указанием на природу и месторасположение позитивной ценности в современном обществе.

Давным-давно, когда нигилистов и анархистов еще не изобрели, а филистеры (то есть филистимляне) были всего лишь племенем, упомянутым в Ветхом Завете, тем единственным типом отрицания, который только можно было себе представить, являлось отрицание бытия Бога. Но все равно «атеизм», известный уже древним грекам, – это слово, которое появляется в современных европейских языках только в XVI веке