В старших классах его уже называли просто – «Кран». Не за фамилию даже, а за то, как он перекрывал кислород любому, кто его не уважал. Он был прямой, как труба, и тяжёлый, как лом. Один взгляд – и ты уже понимал, что шуток не будет. Только хруст.

Когда пришла повестка в армию, многие вздохнули с облегчением – думали, город наконец отдохнёт. Но не тут-то было. «Кран» попал в ВДВ, как в свою стихию: там уважали силу, там всё было по уставу, а он этот устав переделал под себя. За пару месяцев стал сержантом. Не потому, что лебезил перед начальством, а потому что даже самые лютые офицеры понимали – если отдать Косте взвод, в нём будет дисциплина железная. Или костяная, в зависимости от того, как нарушишь.

Солдаты его боялись, но уважали. Дембеля, которые обычно держат новобранцев за «чушпанов», с ним в тон не разговаривали. «Кран» быстро понял: главное – порядок. И порядок он устанавливал кулаками. За дело. Без эмоций. Как хирург с топором.

После армии Костя вернулся домой – но не в пустоту. За плечами армия, перед глазами – цели. Он не пошёл шляться по дворам. Взял в руки сварку, как штурвал, и стал работать. Не на дядю, а на себя. Научился в армии варить броню – на гражданке и трубы варил, и ворота, и решётки, и даже сейфы. Халтура сыпалась, как мелочь из кармана. Люди платили, потому что знали – «Кран» не подведёт. Ни в сроках, ни в слове.

Пару лет – и у него уже была «семёрка». Не просто Жигуль, а прокачанная под него: чёрный кузов, брызговики с надписью "решаю без слов", задние фары с тонировкой, сабвуфер под задним сиденьем. Когда он ехал по району, даже собаки прятались за гаражи.

Но самое главное – он вернулся с репутацией. Его помнили. Его ждали. Район жил, как часы, пока «Кран» был на месте. Даже местные торговки на рынке ему кивали с уважением – он, бывало, помогал прогнать каких-нибудь «оборзевших» «гостей» из другого конца города.

Но вся эта внешняя сила держалась на одном – на понимании, что Костя не про понты. Он не бегал за славой. Он брал её силой. Его боялись, потому что знали: если ты встал поперёк – назад дороги нет.

Он был не просто хулиганом – он был авторитетом в зародыше.

Он не кричал – он смотрел. Он не угрожал – он делал.

Костя «Кран» Крановский родился, чтобы быть законом в отдельно взятом районе.

А потом появился тот, кто одним ударом разрушил всё…

На скулах – багрово-синие тени, под глазами – темные лужи боли, а посреди лица – сломанный нос, грубо сдавленный белым пластырем. Солнцезащитные очки сидели мертво, как броня. Костя не снимал их даже тогда, когда вечер уже начал сгущаться. Он сидел в своей "семёрке". Машина стояла у клуба, и он ждал.

Пыхтя, к нему подлетел один из шестерок – мальчишка лет семнадцати, потный и возбуждённый, как после драки.

– Костян… Катька здесь. С каким-то лошком танцует, – быстро выдохнул он, наклоняясь к открытой форточке машины.

Кран только криво усмехнулся. Сквозь темные стёкла никто не увидел, как у него сверкнули глаза.

– Понял… – кивнул он. – А ну-ка, сбегай, вон ту девку, что на крыльце курит – к машине веди.

Паренек в два прыжка оказался у ступенек клуба. Девушка с выбеленными волосами и короткой мини юбке стояла, сутулясь, будто ветер ее уже устал держать.

– Эй, слышь… – начал малой, неуверенно. – «Кран» тебя зовёт. Говорит, не в обиде, что вы вчера слиняли. Иди, не ссы. Он тебя не тронет.

– Руки свои убери, козёл, – процедила она, бросив на землю сигарету и направившись к "семёрке".

Костя открыл переднюю дверь, даже не взглянув на неё:

– Садись.

Она молча села, захлопнула дверь и посмотрела на него – на нос, очки, жесткий овал челюсти.