Фёдор стоял немного в стороне. Под динамичные ритмы девяностых он чувствовал себя чужаком. Танцевать он не умел – особенно быстро.

– Ты чего стоишь? – закричала Катя ему на ухо, танцуя рядом.

– Я… ну, не умею, – признался Фёдор, ловя тонкий запах её духов.

Катя кивнула, как будто запомнила.

Когда включилась медленная песня, Фёдор наконец решился – пригласил её. Их тела слились в ритме, он обнял её за талию, она – за шею. Всё происходило будто вне времени.

– Почему ты не сказал раньше, что не умеешь? – прошептала она.

– А что бы это изменило? – усмехнулся Фёдор. – Ты бы повела меня в кино?

– Нет, – рассмеялась она, – но теперь придётся учить. Покажу тебе пару движений. Чтобы не выглядел глупо.

Она прижалась щекой к его плечу, и на миг Фёдор забыл обо всём. Забыл даже о недавней драке, о странных силах в своих руках. Был только момент, Катя и музыка.

Позже в зал ворвалась компания девушек. Они не пошли, а буквально влетели на танцпол, отчаянно прыгая в ритме трека. Катя узнала их и с визгами кинулась обниматься. Фёдор отошёл в сторону, сел на лавочку. Он смотрел, как Катя смеётся, танцует, как её платье мерцает в светомузыке. И вдруг понял – он видел этих девушек вчера. В автобусе. Те самые взгляды, настойчивые, изучающие.

Катя подошла вместе с ними.

– Познакомьтесь, – сказала она, представляя подруг. Девушки тут же узнали Фёдора.

– Это он! – воскликнула одна. – Тот самый парень с остановки!

Катя замерла. Девушки наперебой стали рассказывать ей о вчерашнем – как трое ребят дали отпор «Крану» и его дружкам. Катя слушала, и по её лицу пробежала тень.

– Это ты вчера сломал «Крану» нос? – холодно спросила она и, взяв Фёдора за руку, вывела его в холл.

Там было тише. Она села на лавочку, а он остался стоять.

– Нет, у меня все краны дома целые, – пошутил он, но голос дрогнул.

– Его зовут Костя. Прозвище – «Кран». Он… он мне раньше нравился. Ну, чуть-чуть. А он всё время… – Катя нервно оглянулась. – Он отмороженный, понимаешь? Он уже ищет вас. Девчонки слышали: он собрал ребят, выясняет, кто вы такие и где живёте. Я… Я была дурой. Не надо было провожать меня.

– То есть что? Посадить тебя в автобус и махнуть платочком? – снова усмехнулся Фёдор, хотя в голосе уже звучала настороженность. – Случилось – так случилось. Разберёмся. А пока его тут нет – пойдём танцевать.

Он протянул ей руку. И Катя, после паузы, медленно поднялась. Всё в этом вечере было зыбко – музыка, свет, чувства, но в её пальцах была сила. А в его взгляде – решимость.

«КРАН»

Костя Крановский с самого детства был, как говорят в народе, непростой. Он не просто хулиганил – он строил из этого искусство. В песочнице – командир, в школе – гроза дворов, в подростковом возрасте – тот, кто не признаёт авторитетов, кроме собственного.

В детском саду его воспитательницы звали не иначе как «тяжёлый случай». Он один умудрялся всю группу в "тихий час" поднять в бой за печенье, которое нянечка спрятала в шкафу. В первом классе он уже умел ставить двойки учительницам, заглядывая им в глаза с такой наглостью, будто это не он ученик, а они – на перекрёстном допросе.

Школу он терпел, как отработку. Учиться не любил, но читать умел – особенно уголовный кодекс и блатные мемуары, которые тайком брал у старшего брата. Ещё в девятом он мог объяснить, как устроена колония и почему «мусорам верить нельзя», хотя сам ни разу не сидел. Он просто заранее жил по понятиям, как будто готовился туда.

Драки были его стихией. Не потому, что он любил боль – наоборот, он любил порядок. Но порядок по-своему: как Костя сказал – так и будет. В классе не сидели за первой партой без его разрешения, а если какой-то ботаник пытался высунуться – мог неожиданно оказаться в мусорке за школой. Это не агрессия, это иерархия.