Анна подошла и обняла подругу, успокаивающе поглаживая по спине.

– Не плачь! Не убивайся, не стоит он того. Да может, это уже и в прошлом!

– Хоть в прошлом, хоть в будущем! Никогда ему этого не прощу! Если он тогда посмел…

– Извини, но он же тебя не бросил! Вон и «президентшей» сделал.

– Да пошел он с этим «президентством»! Я-то думаю, чего у него голос такой странный? Как будто не рад меня слышать.

– Успокойся, может ты ошибаешься? И он просто не хочет грузить тебя проблемами? Видишь, что творится?

– Если бы не хотел, увез бы меня, как я тогда просила, а он полез баллотироваться! Нет, все! Пусть ищет другую дуру! А может, уже нашел?, – и она разом прекратила плакать.

Анна незаметно взглядом показала в направлении бара, Джеймс легонько кивнул и направился за «лекарством».

В спальне можно было негромко говорить, не опасаясь быть услышанными.

– Скажи честно, ты знал?

– Конечно! За что мне деньги платят?

– И ничего не сказал? Даже мне?

– Это их личное дело! К тому же, не моя тайна. Я не могу разглашать сведения…

– Но, по крайней мере, не делать из жены дуру ты можешь?

– Из моей умной жены сделать дуру невозможно, даже если сильно постараться!

Она несильно ударила его подушкой.

– Поверь, в сложившейся ситуации так лучше для всех!

10

То, чего не ждали, во что не хотели верить, все-таки произошло. Провокации зашли слишком далеко и оправдать ущерб, а, главное, жертвы, случайностями или ошибками уже не получалось. Огромная, неуклюжая государственная машина, наконец, отреагировала и стала предпринимать ответные шаги. Дольше не признавать состоявшиеся выборы по ту сторону границы уже не имело смысла. Люди однозначно выразили свои чаяния и невольно стали катализатором боевых действий не только против себя, а так же соседей, к которым так стремились. Армия их бывшей страны недвусмысленно спровоцировала ответные меры, получившие название Ограниченного Силового Воздействия. О полноценной войне речь не шла, лидер государства прямо заявил: «Мы не воюем с народом Номалии! Но не ответить на агрессивные действия ее правительства мы не имеем права!». В мире, как по команде, стал загораться «красный свет» на многих экономических, транспортных и даже гуманитарных путях. Вчерашние «партнеры» в лучшем случае смущенно пожимали плечами, в худшем, опускались до откровенно криминального нарушения права собственности, ими же самими не одно столетие декларируемого, как «священное». Люди вдумчивые замечали удивительную синхронность вдруг возникших недружелюбных действий во всех сферах международных отношений. Но даже они не могли осмыслить их цель. Слишком неравными казались потенциальные возможности Империи, против которой разом ополчилось немалое количество так называемых «демократий», утративших даже понимание первоначального смысла этого слова, и захудалой Номалии, все еще окрашивающей некоторую площадь на политической карте мира. Конечно, нельзя было опрометчиво сбрасывать со счетов имперское военное наследие, но никто не был способен достоверно подсчитать его остатки, еще не разворованные горе-вояками, дорвавшимися до сытной кормушки, от прапорщиков до генералов. Они стремительно таяли на линии соприкосновения, отвлекая внимание неискушенных доморощенных «экспертов» от верениц воинских эшелонов и стай тяжелых транспортных самолетов темно-серого цвета, которые, уже не маскируясь, пересекали границы. Лишь один ресурс не поддавался разбазариванию и потому, казался неисчерпаемым. Молодые мужчины массово ставились «под ружье», все менее добровольно влекомые псевдопатриотической пропагандой. «Дикие гуси», начавшие слетаться со всего мира в расчете на поживу или мизантропические «развлечения», не могли насытить кадровых голод и слова «тотальная мобилизация» все отчетливей отдавались в головах набатным звоном.