Мода завораживала Анну, а вот школа ровно наоборот. Хотя она, по словам отца, «могла бы, вероятно, стать спринтером олимпийского масштаба»^>viii, она делала только то, что хотела, поэтому не занималась бегом^>ix.

В 1960 году она сдала экзамены в одну из лучших частных школ Лондона для девочек. «Queens College был заведением для таких девочек, как я и Анна, которые не хотели поступать в университет, но чьи родители об этом мечтали», – рассказала Эмма Сомс, подруга Анны, которая тоже училась в этой школе, но не одновременно с Анной^>x. Школа отличалась высокими требованиями к учебе (Анна блистала в английском) и дисциплине. Ученицам не разрешалось болтать с подругами в коридоре, говорить, если к ним не обращались, задавать слишком много вопросов и носить любую часть одежды для тепла, если она не являлась частью формы. Температура в здании Queens College намеренно держалась низкой с целью поддержания дисциплины, и замерзающие ученицы регулярно падали в обморок во время утренней молитвы. Стейси Ли, подружившаяся с Анной, отморозила ноги. Вскоре Анна решила перейти в другую школу, явно не испытывая никаких сожалений об оставшихся там подругах. «Она просто продолжала идти вперед, – вспоминала Ли. – Она не зависела от людей и не привязывалась к ним»^>xi.

В 1963 году Анна начала учиться в замечательном учебном заведении North London Collegiate School. Одноклассницы приняли ее не слишком тепло: почти все они учились вместе с первого класса и оказали ей настолько ледяной прием, что даже не помогли Анне сориентироваться в здании школы^>xii.

Еще одной новенькой, столкнувшейся с теми же проблемами, была Вивьен Ласки. Ласки приехала в Лондон из Берлина^>xiii, где ее отец Мелвин, уроженец Нью-Йорка, издавал влиятельный проамериканский журнал Encounter. Впоследствии выяснилось, что его финансировало ЦРУ. Вивьен сочла Анну сдержанной в истинно британском стиле.

Анна, как и ее отец, подчеркнуто четко выговаривала каждое слово^>хiv. Ласки поняла: Анна хотела, чтобы на нее обратили внимание, но на ее собственных условиях. Она стояла как модель с модного разворота – спина округлена, плечи подняты, – демонстрируя определенную модную уверенность^>xv.

Хотя Ласки стала ее подругой, Анна могла быть излишне резкой. Она отпускала при подруге безжалостные комментарии по поводу внешности других людей. Больше всего ей были ненавистны кудрявые от природы волосы и соученицы, которые, по заключению Анны, провели все детство в коричневой форме и поэтому не имели «ни малейшего представления о цвете или стиле»^>xvi.

Но подобная критика не касалась семьи Анны. Ее отец каждый день ходил на работу в типичной для Флит-стрит униформе – белая рубашка с закатанными до локтей рукавами и галстук^>xvii. Волосы ее сестры Норы не были такими идеально прямыми, как у Анны, и она не прилагала никаких усилий, чтобы это исправить^>xviii. Мать Анны покупала одежду в магазине среднего ценового сегмента. Впоследствии, когда Анна начала работать, она купила матери темно-синюю юбку в Browns, дизайнерском магазине в Мэйфэйре. Нони узнала, что плохо сидевшая юбка обошлась в 100 фунтов, только когда пришла в магазин возвращать ее^>xix.

Бо́льшую часть дня Анна проводила в школьной форме, но следила за новинками и трендами, с жадностью читая книги, газеты (по субботам до восьми изданий), глянцевые и литературные журналы^>xx. Анне особенно нравился журнал Seventeen, который ей присылала американская бабушка. На обложке всегда была изображена красивая девушка, зачастую с развевающимися на ветру волосами и в платье с графическим принтом или дерзком наряде. Заголовки на обложке касались моды и красоты, но внутри было намного больше информации, включая советы по питанию и интервью с тогдашним генеральным прокурором Робертом Ф. Кеннеди, которое у него взяли корреспонденты-подростки. «[Seventeen] был просто моей мечтой, – призналась Анна годы спустя. – Я не могла дождаться нового номера»