– Ну а склепик, склепик-то наш, древнюю ряликвию, посореть не хотите? Тама барин наш, Селивестр Андреич, бальшой почитатель аглицкого этого ужасописца Эдгара, кажется… Леший возьми нехристя этого, Па или Пу… Захоронен с супругою, как палагается. А склепик-то по египетскому укладу, значить, сварганен. Но самый антирес-то в чем… – Семеныч, увлеченный рассказом, ловко перемахивал через небольшие кресты, забыв про хромоту, чтобы, значит, путь срезать. – Голубоня явойная, та, шо двойню-то от него понесла, она рядом, за стенкой склепа схоронена. У ея крест на могилке был залатой, с каменьями, да большевики пришли, все гады разворовали, поразбойничали. Тока плиту позолоченную унесть так и не смогли, тяжелая, свярнули немного, да там и бросили.

– Спасибо большое! Как-нибудь потом. – Таня всегда отличалась особенной вежливостью.

– Да, подождите же! Специально для вас есть настоящие черепа, бритиши были – не показывал, французы заезжали – не сдался на уговоры. Тока для вас, всамделишние, со Второй мировой схоронил: пару немецких и один наш вроде, специально для гурманов, значить. Таких, как вы, утонченных девиц. – В подтверждение этих слов, руки Семеныча вывели в воздухе очертания восьмерки. – Да задаром, задаром же покажу!

В ответ мы прибавили шагу и, хлопнув створкой забора, устремились к машине. Восстановить дыхание удалось только в салоне.

– Ну что, сразу к бабке? Ты помнишь, как там, вначале к трактиру, а потом? – повернула я голову к Таньке, она всегда отлично справлялась с ролью GPRS-навигатора, которого у меня отродясь в машине не водилось.

– Спросим там, где улица Ленина. А там только найти этот переулок, бабки Агафьи кажется?

Заводя машину, мы наблюдали, как Семеныч со вздохом запирает кладбищенские ворота, продевая в петлицы огромный тяжеленный замок, неизвестно откуда взявшийся в его руках. Сторожем, что ли, подрабатывает? – пронеслось у меня в голове, пока я крутила руль на разворот. В темноте трактир выглядел куда менее приветливым, а главное, одиноким. Вокруг тоже не было ни души. Благо справа шел голубоватый свет от уличных фонарей, и я догадалась, что центральную улицу власти Ведьминой Лужи все же должны еще освещать. Я оказалась права. Переулок святой бабки Агафьи обнаружить было сложнее. Мы скрупулезно изучили каждый из шести переулков, упирающихся в улицу Ленина, пока не нашли нужный. Табличка с названием переулка, покосившаяся от того, что держалась только на одном гвозде, как раз висела на доме шесть. Сам дом, деревянный и двухэтажный, действительно имел подъезды, которые располагались со двора. Странный он был, словно длинная избушка. А подъезды больше походили на обыкновенное деревенское крыльцо, правда, их почему-то было несколько. Света не было ни в одном окне. Рано же они здесь спать ложатся.

– Неудобно будить как-то, – тихо сказала Таня.

– Давай пойдем посмотрим, а там решим. – Я выключила двигатель и открыла дверцу автомобиля.

– Как хочешь. – Таня без энтузиазма двинулась за мной. Корявая цифра шесть, нарисованная прямо на бревнах белой масляной краской, почему-то украшала центральный подъезд, странным было и то, что всего в доме их было только пять. Приблизившись, мы сразу обнаружили на подъезде табличку «Бабка: прием круглосуточный» и электрический звонок, провода от которого цветными змейками ползли по бревнам куда-то вниз. Я решительно нажала на кнопку.

– Это кого там, на ночь-то глядя, принесло? – Голос, послышавшийся с той стороны двери, совсем не походил на старушечий. Скорее это был мужской тембр, правда, какой-то сладковатый.