Джордж пожал руку святому отцу. Элли смотрела, как он шагает к ней по ярко-зеленой траве, совершенно чужой сейчас в этом древнем городе. Джордж похудел, темно-серый костюм болтался на нем. Он сел рядом и взял Элли за руку. Ее крепко сжатые кулачки наконец расслабились в его теплых ладонях.

– Как ты себя чувствуешь, Элли?

Закусив губу, она смотрела на него, отчаянно сдерживая слезы и удивляясь, что еще не все выплакала.

– Плохо. Плохо себя чувствую. – Она промокнула глаза белым носовым платком. – Помню, как впервые встретила Рути в зале Сент-Джорджа. Она неправильно завязала галстук, а я показала, как перевязать. Меня папочка давно еще научил. Она за это поделилась со мной леденцами из Ярмута. Пушинки из ее кармана налипли на них, но мне было все равно. – Элли, сжав кулаки, попыталась сморгнуть слезы. – Это нечестно.

Джордж сжал ее пальцы:

– Это все несправедливо и ужасно. Но нам надо идти дальше. Рути хотела бы этого.

Элли кивнула и грустно улыбнулась:

– Да. Она всегда знала, где устраивают танцы и что показывают в кинотеатрах Нориджа. И была не из тех, кто сидит дома и ждет, когда что-то произойдет.

– Тогда лучшее, что ты можешь сделать для Рути, – продолжать жить своей жизнью, Элли. Стань художником. Я всегда поддержу тебя в этом, ты знаешь. И ужасно горжусь тобой. Ты очень талантливая, иначе мадам Эдит не обратила бы на тебя внимания.

Элли вздохнула так, точно выпустила наружу весь воздух.

– В том-то и дело, Джордж. Пока я стою у мольберта и рисую апельсины и яблоки, пока бегаю по всему Нориджу в поисках берлинской лазури, или кобальта фиолетового, или какой угодно другой краски, которая срочно понадобилась мадам Эдит, все бессмысленно. – Она посмотрела прямо в обеспокоенное лицо Джорджа и поймала мягкий взгляд его карих глаз за очками. – Знаешь, я нигде не могла найти эту фиолетовую краску. Была в Бантингсе, даже в Джарролдсе была. А потом, уже на Бетел-стрит, поняла, что проголодалась, и заскочила в чайную за сэндвичем. И там, возле пожарной части, увидела табличку с призывом к женщинам присоединиться к вспомогательной пожарной службе. Я зашла туда и записалась.

– Ты записалась? В пожарную службу? Правда?

– Конечно. Мне уже и форму выдали. Я буду работать в офисе, который прямо над пожарными машинами. Первое дежурство в четверг.

– А как же твои уроки рисования? И работа у мадам Эдит?

– Боюсь, мне уже не до занятий. И придется сообщить мадам Эдит, что я больше не смогу ей помогать. Но все в порядке, Джордж. Это мое решение. Зато Сьюзен Перри-Гор будет на седьмом небе от счастья. Может, мадам Эдит выберет ее в ассистентки.

– Но это же опасно, Элли.

– Не опаснее, чем спать в своей постели, когда падает бомба.

– А что сказал твой отец?

Элли поморщилась:

– Я пока ему не сказала. Но это уже не имеет значения. Я приняла решение. Идет война, Джордж. Немцы бомбят нас все чаще. А военное министерство приказало войскам Ньюфаундленда построить доты и укрепления по всему побережью. Об этом мне рассказал Джек, дядя Рути, который живет в Фэкенхеме. Так что роль студентки-искусствоведа сейчас не по мне, я не настолько эгоистична. Я должна сделать что-то стоящее. Ради Рути. И ради себя самой.

Типпи-Тикл, Ньюфаундленд, 12 сентября 2001 года

– А вот и Эмми!

Теплый аромат разливался по комнате. Элли поставила блюдо со свежевыпеченными булочками и масленку на обеденный стол из красного дерева.

– Садись и бери булочку. Ужин греется в духовке. Флори сейчас накроет его для тебя.

Флори приподняла брови:

– О, правда?

– Да, пожалуйста, Флори. Я должна всех представить друг другу.