Мне было все равно, я пыталась найти Ивана, но у верблюдов ждали только погонщики и люди Кабира, вооруженные как на войну.

Поездка на верблюде через пустыню была настоящей пыткой, меня укачивало, голова кружилась от невыносимой жары, а к горлу подступала тошнота. Не представляю, как люди путешествовали так веками.

Мы ехали и ехали без остановок и привалов, будто спешили куда-то, но куда можно спешить посреди океана песка? Мысли путались, от жажды пересохло в горле. Мужчины пили прямо на ходу из кожаных бурдюков. Я попросила воды у погонщика, но он сделал вид, что не слышит.

Конечно, я же принадлежу Кабиру, другой мужчина не имеет права говорить со мной, пока этого не разрешит господин. Кажется, я рассмеялась или расплакалась, или все сразу, голова была как в тумане. В глазах потемнело, и я начала падать в пропасть.

В себя пришла от громкого, полного боли крика:

– Господин! Умоляю!

Воздух разорвал удар хлыста и новый крик.

Открыла глаза и не сразу поняла, где я, над головой плясала живая тьма. Моргнула. Ткань, всего лишь черная ткань вместо потолка.

На лоб легла прохладная ладонь, сосредоточить взгляд получилось не сразу, но все же я рассмотрела в царящем вокруг полумраке девушку в хиджабе. Басима, моя служанка. Верно?

Девушка промокнула мне виски смоченной водой тканью. Увидев, что я очнулась, она радостно улыбнулась, отложила тряпку, взяла с небольшого походного треножника сосуд с водой и поднесла к моим губам, осторожно приподняв голову. Я жадно припала к горлышку и пила, едва ли не захлебываясь.

– Помедленнее, госпожа, воды еще много. Господин очень разозлился из-за того, что с вами так обошлись.

Да, степень его злости можно было измерить криками несчастного погонщика.

– Это надо прекратить, – прошептала, сил говорить не было. – Он не заслужил такого жестокого наказания. – Мысли путались, перед глазами расплывались разноцветные круги, а голова раскалывалась от боли, но все же боль погонщика, терзаемого кнутом, я чувствовала как свою. – Помоги мне встать, пожалуйста.

Басима затрясла головой:

– Нет, нельзя. Господин разозлится. Он велел, чтобы я присматривала за вами, а не помогала вам упасть снова.

В янтарных глазах девушки застыл такой ужас, что я поняла. Одно неверное движение – и она запросто окажется на месте погонщика. Но эти крики… нет, так нельзя, никто не заслуживает к себе такого отношения, если ей нельзя помочь мне подняться на ноги, значит, встану сама.

Но едва поднялась на ноги, как голова снова закружилась и я едва не рухнула на подушки, с которых поднялась. Басима не знала, что ей делать, придержать меня и нарваться на гнев хозяина или не помогать и этим вызвать ярость Кабира.

Несчастный уже хрипел. Если так продолжится, Кабир просто забьет его до смерти.

Пошатываясь на подгибающихся ногах, я пошла к выходу из шатра. Басима вскрикнула, всплеснула руками, метнулась к подушкам. Затем ко мне и накинула на голову никаб. Я про него совершенно забыла.

Прохрипела:

– Спасибо. – И вышла из шатра. Солнечный свет ударил по глазам, и я едва снова не упала, но крик, перешедший в отчаянный вопль, заставил меня сделать шаг вперед. Наказание проходило шагах в тридцати от шатра. Кабир возвышался над скрючившимся на песке погонщиком и снова занес кнут для удара. Его подчиненные вели себя так, будто ничего не происходило. Кто-то раскладывал костер, кто-то свежевал барашка, несколько заняли оборону по периметру, наблюдая за пустыней. Погонщики жались к верблюдам и украдкой поглядывали на Кабира.

– Хватит, – прошептала я пересохшими губами, перед глазами все расплывалось, виски ломило, но я упрямо шла вперед, шаг, еще один и еще, пока не приблизилась настолько, чтобы коснуться плеча Кабира. Он стоял ко мне спиной и не видел. Когда я дотронулась до него, он резко обернулся и занес кнут для удара. Я снова прошептала: – Хватит. Ты убьешь его. Пожалуйста, перестань.