Скрипнула наружная дверь.

– Она здорова, невинна, молода. Она родит тебе много сыновей, господин, – прошамкала старуха.

Я приподняла голову, карга низко склонилась перед Кабиром. Он окинул ее недовольным взглядом. В его глазах пылала ярость, а белоснежную кондуру покрывали брызги крови.

Иван! Пока меня осматривала эта ведьма, Кабир наверняка пытал его!

Теперь я отчетливо видела его суть, как ночью, когда он стрелял в меня. Монстр, чудовище из страшной восточной сказки. Демон пустыни.

Слезы перешли в рыдания, надо было послушать маму, остаться дома, но теперь слишком поздно думать об этом. От ужаса я готова была сама ползать у него в ногах, умоляя отпустить нас.

– Пожалуйста, не надо, не убивай его, сжалься. – Я перешла на арабский, отец настаивал, чтобы я овладела им в совершенстве, чтобы могла заниматься делами компании наравне с ним, когда окончу университет, но теперь знания пригодились, умолять убийцу отца о милости.

Кабир смотрел на меня, как на презренное насекомое, жука, пришпиленного булавкой к подушечке.

– Вы пришли убить меня, Дина. – Обычно Кабир говорил на безупречном русском с легким акцентом, но, когда злился, начинал коверкать слова, будто язык вызывал в нем отторжение. – А теперь ты умоляешь отпустить вас?

Он не просто злился, он был в ярости:

– А ты знаешь, девочка, что мужчина, которого ты привела с собой, был тем, кто отнял жизнь у моих сыновей по приказу твоего отца?

Что он такое говорит? Папа ни за что бы не убил детей.

– Это ложь! Папа никогда бы не сделал такого. Ты лжец! – закричала, собрав остатки мужества. Рванулась изо всех сил, но хватка на запястьях и щиколотках лишь усилилась.

Кабир склонился надо мной, обжег взглядом черных, полных ненависти глаз, процедил на ломаном русском:

– Твой отец отнял у меня двоих сыновей. Будет справедливо, если ты родишь мне двоих детей. Ты умоляла сжалиться, Дина. Я проявлю милость и отпущу тебя, даже если родятся девочки. Верну в страну неверных и не буду мстить твоей семье.

Слезы застилали глаза, меня все еще держали за руки и ноги, не давали вырваться. Родить двоих детей монстру? Остаться на несколько лет в этой затерянной среди песков стране без надежды на побег и спасение?

– Нет, – выплюнула прямо ему в лицо.

– Это не просьба, Дина, и не условие. Это цена гнусного предательства твоего отца.

– Оставьте нас, – приказал Кабир.

Мужчины, державшие меня, послушно встали и вышли из домика, старуха, согнувшись в подобострастном поклоне, поспешила вслед за ними. В открытую дверь ворвался холодный ночной воздух. Никогда мне не привыкнуть к такому: лютая жара днем и пронизывающий холод ночью.

– Встань. – Кабир не пошевелился, так и стоял, нависая надо мной грозной тенью.

От страха и волнения подкашивались ноги, но я впервые с того момента, как приехала на восток, порадовалась, что женщины здесь скрывают лица. Мое сейчас было мокрым от слез и пылало от стыда.

Поднялась, дрожа от пережитого унижения. Неужели я когда-то и правда любила этого монстра?

– Я никогда не покорюсь тебе, – сказала тихо, но упрямо вздернула подбородок и посмотрела ему прямо в глаза, пылавшие такой чистой ненавистью, что я отшатнулась.

– Никакого «ты», Дина. Отныне будешь называть меня «господин» и говорить, только когда я к тебе обращусь. – Кабир сделал шаг ко мне, я отступила, но лишь для того, чтобы упереться спиной в неровную стену. Он успокаивался, произношение снова становилось безупречным.

Но во мне все восставало против его желания заполучить меня как наложницу.

– Нет, – процедила упрямо сквозь зубы. – Я не стану твоей наложницей.