– А ты что, записываешь? – спросил Сергей у Андруши, потому что увидел, как тот повторяет словечки вслух и что-то набирает в телефоне.

– Ну а чё, прикольно, – объяснился Андруша и сдуру поведал о своей профессии.

– О, журналист, а про меня напишешь? – то, чего всегда опасался парень, рассказывая о себе, случилось.

– И про трубы напиши! Десять лет не чинють, – увидела в Андруше своего спасителя тёть Наташа.

– Ма, погодь! Дай с пацанами покумбрюкать. Ща раскидаю всё, как в этой жизни есть: не то, шо показывают, а как люди живут по-настоящему. Такого ты нигде не узнаешь, отвечаю, – с весом носителя государственной тайны заявила будущая медиазвезда.

Что-то Андруше подсказывало, что для Сергея главный критерий настоящести жизни – это наличие в ней места телесным повреждениям. Причём жизни не только его самого, а вообще. Следовательно, Андруша и Ярослав, как представители вымышленного, искусственного мира, скоро получат от него принудительную лекцию на тему «Как правильно жить, чтоб не стать такими, как Андруша и Ярослав».

– У тебя есть, куда записать? – не спрашивая согласия на интервью с собой, продолжил Сергей.

– Ага, диктофон где-то был в куртке, – Андруша тяжело встал и отшагнул в сторону своего места.

К его негодованию, Ярик всем своим естеством демонстрировал предвкушение баек Сергея и расположенность к причитаниям тёть Наташи по поводу её жэкэхашных перипетий. Даже сам спросил про трубы.

Пока Андруша настраивался на пацанский лад и включал диктофон, тёть Наташа в своём рассказе о затопленном подвале пошла по верхам. Говоря о политике, она испытывала такое уважение и сакральный пиетет к одному человеку, что произносила его фамилию не Путин, а Пътьн. Чтобы не поминать всуе. Зато белгородских чиновников не жалела, награждая их всевозможными зооморфными метафорами. Исходя из бурлящей тирады тёть Наташи, случись ей нанести визит в мэрию, потом здание было бы заполнено свиньями с трубами в задних проходах, поубитыми детьми сук и даже жабой с оторванными ушами.

Чтобы не позволить матери вовлечь в обсуждение власти ещё и Андрушу, Сергей бегло подготовился к своему интервью глотком настойки и, покашляв, облокотился на столик.

– Ты в курсе, как в Белгороде менты валютчиков платить заставляют? – Сергей сделал вывод, что никто не возьмёт у него интервью лучше, чем он сам.

Тема взаимоотношений полиции с валютчиками, которые на протяжении долгих лет придавали пикантности окрестностям Центрального рынка, редко будоражила воображение Андруши. Поэтому он только напутствовал Сергея на рассказ ответом, что не в курсе. С трудом переводя полуфеню – полу-дворово-колхозный суржик на известный ему язык, Андруша с Яриком узнали, что все валютчики: и менялы, и скупщики плодов просьбы «позвонить» – платят полицейским дань за право свободно заниматься своим промыслом.

По закону штраф за такие проделки копеечный. Особенно для людей, чьи барсетки дотуга набиты прессами купюр, перетянутых чуть ли не резинкой, через которую во дворах раньше прыгали девочки. Каждый раз составлять протокол и тратить время на поездку в отдел не выгодно никому. Куда проще платить раз в месяц фиксированную таксу непосредственно блюстителям закона и порядка.