Ярослав обогатил стол шпротами и предложил разогреть вчерашнюю, но от этого не менее фирменную паэлью. Девушки от кушанья отказались. Они верили, что паэлья очень вкусная, но брезговали. Андруша с непринуждённой улыбкой в муках бурлака пилил сырокопчёную колбасу, Ярослав выставлял из шкафов утварь, а дамы сервировали нехитрый стол, оценивающе поглядывая на Андрушу. Наконец-то все расселись, выпили за знакомство, и между первой и второй возник небольшой промежуток.

Яна зареклась впредь совмещать сыр с оливками – слишком солёно, и попросила Ярика на пару слов в зал. Томаш остался с Викой, рассказывать уже ей одной про то, что после примера Кончиты Вурст в Европе любой мужик может зайти в женский туалет и женскую баню, пояснив, что в душé он женщина. И крайне удивлялся, что в России девушки до сих пор ходят в лифчике не только дома. Дескать, это как отправиться на вечеринку в бигуди или в огурцах на лице. Это, мол, дома европейская барышня приводит себя в конкурентоспособный вид, а выйдя в свет показывает, что у них получилось.

Не зря Андруша недолюбливал водку. Если бы это нёс любой другой, Вика непременно бы отлучилась вызвать себе такси. Но слова чеха показались ей не лишенными смысла, она даже отметила прогрессивность западных идеалов.

Тем временем Яна, только покинув с хозяином кухню, напала на него:

– Слушай, а как твоего друга зовут?

– Томаш же – ты чё?! – не понравился Ярику вопрос.

– В смысле, по-настоящему. А я, дура, уже чуть не поверила, но… – повела Че в прихожую Яна, – это его?

– Ну… Да… – чуя подвох, Ярик кивнул на висящую двустороннюю куртку.

Получив ответ, интриганка тут же её распахнула и ткнула пальцем во внутреннюю спину, будто показывая коту, где он нашкодил:

– Что это, а, а?

На выцветшей нашивке там белело исконно русское: «Король и Шут».

– Фак… – Че понял, что это, скорее, Яна водила их за нос, и его картина мира пошатнулась, как тогда, когда он узнал, что Сигур Ниуивер на самом деле Сигурни Уивер. – Ну, я так понимаю, Вика не такая внимательная. Андрей его зовут. Андруша. Но я – Ярослав. Да он ещё чуть-чуть попридуривается и харэ. Самому чештину его слушать надоело. Я ему скажу, – открылся Ярик, застёгивая вид предательской нашивки.

– В смысле – ещё немного? А ничего, что Вика – моя подруга?! – благородно вскипела Янина ярость.

Эмоция далась ей натужно. На кухне в ней вели священную войну три стихии: жажда дать понять шутникам, что она не повелась, желание досмотреть шоу до конца, не вмешиваясь, и женская солидарность, вопиющая о том, что издевательство над подругой пора прекращать.

– А ничего, что в коридор ты вывела меня, а не её? – слыша свою правоту, уверенно заявил Че. – Хочешь, сама ей говори. Но ты не хочешь.

– Вообще-то за такие шутки в зу…, – Яна затормозила, сообразив, что парень слишком часто слышит эту поговорку, и вернулась на кухню со странно приятным чувством, что у неё с Ярославом появилась общая тайна.

Андруша условно делил людей на четыре категории: человек-вода, человек-пиво, человек-вино и человек-водка.

Первый, самый скучный тип – человек-вода. Это такие люди-диктофоны. Молчат, не вызывают эмоций, но и не напрягают. Общаться с ними – как с самим собой: рассказываешь ему то да сё, а он только подхмыкивает. Как и вода: сколько ни пей – не надоест, но и на торжестве вряд ли станет гвоздём бара.

Другая крайность – человек-водка. Провести в обществе такого час-другой – что книгу мудрости прочесть и в бездне откровений кануть. А на третий час блевать тянет. Передозировка.

Человек-вино – разговорчивый, но не утомляющий. Главное – вовремя остановиться. Так проведёшь с подобным вечер, домой пришёл – тепло, полно внутри. А встретишься с ним назавтра – уже через час тягостно, слушаешь его, а сам думаешь, с кем бы другим жизнь укоротить. Не с человеком ли водой? Он как раз свободен.