– Доброе утро, Андрей, – начала Елизавета, стараясь звучать мягко. – Как вы себя чувствуете сегодня?

– Нормально, – ответил Волков, его голос звучал тише обычного. – Готов к работе.

Елизавета улыбнулась. Впервые за все время он использовал слово “работа”, подразумевая совместные усилия, а не допрос.

– Хорошо. Я рада это слышать. Сегодня мы продолжим работать с вашими воспоминаниями. Вы готовы?

Волков кивнул, его взгляд сосредоточился на чашке с чаем.

– Начнем с детства, – предложила Елизавета. – Что вы помните о своих родителях?

Волков глубоко вздохнул.

– Отец пил, – начал он, его голос дрожал. – Мать работала, чтобы нас кормить.

– Какие у вас были отношения с отцом?

– Плохие. Он часто бил меня.

– Что вы чувствовали, когда он бил вас?

– Страх. Боль.

– А мать? Как она реагировала на это?

– Она плакала. Пыталась его остановить. Но у нее не получалось.

– Вы чувствовали себя защищенным?

– Нет.

Елизавета видела, как тяжело ему дается этот разговор. Она понимала, что возвращение к болезненному прошлому – это тяжело. Но без этого невозможно было понять, что привело к трагедии.

– Давайте подробнее поговорим о вашем отце, – сказала она. – Опишите его.

Волков нахмурился.

– Он был большим. Сильным. Грубым. У него всегда был запах перегара.

– Он работал?

– Нет. Он сидел дома, пил и смотрел телевизор. Или бил меня.

– Как часто он вас бил?

– Часто. По любому поводу. Или без повода.

– За что он вас бил?

– Не знаю. Он говорил, что я плохо себя веду. Что я непослушный.

– Вы верили ему?

– Да. Я думал, что я плохой.

Елизавета взяла лист бумаги и карандаш.

– Андрей, давайте сделаем небольшое упражнение, – сказала она. – Я попрошу вас нарисовать вашего отца. Неважно, как вы рисуете. Просто выразите свои чувства.

Волков взял карандаш и начал рисовать. Сначала он делал неуверенные штрихи, но постепенно его движения становились увереннее. Он нарисовал большого, грубого мужчину с нахмуренными бровями и сжатыми кулаками. Рядом он нарисовал маленького мальчика, который прятался за спиной у этого мужчины.

Елизавета молча наблюдала за ним. Когда он закончил рисунок, она взяла его в руки.

– Что вы чувствуете, когда смотрите на этот рисунок?

– Страх, – тихо ответил Волков. – И ненависть.

– Почему ненависть?

– Он разрушил мою жизнь.

– Как?

– Он сделал меня тем, кто я есть.

– Вы хотите сказать, что он виноват в том, что произошло?

Волков замолчал. Елизавета видела, что ему трудно ответить на этот вопрос.

– Я не знаю, – наконец, сказал он. – Может быть.

– А как вы относились к матери?

Волков вздохнул.

– Я любил ее. Она была доброй. Она всегда пыталась меня защитить.

– Вы чувствовали, что она вас любит?

– Да.

– Она была вашей опорой?

– Да.

– Почему тогда она не ушла от вашего отца?

– Я не знаю. Она говорила, что боялась. Что ей некуда идти.

– Вы злились на нее?

– Да.

– За что?

– За то, что она не защищала меня. За то, что она позволяла отцу делать то, что он делал.

Елизавета поняла, что в детстве Волкова было много боли. Много страха. Много обиды. И эти чувства никуда не исчезли. Они остались внутри него, накапливались, пока не достигли критической массы.

– Давайте поговорим о ваших отношениях с другими детьми, – предложила она. – У вас были друзья?

Волков покачал головой.

– Нет. Я был изгоем. Все боялись моего отца.

– Вы чувствовали себя одиноким?

– Да. Очень.

– Что вы делали, когда вам было одиноко?

– Читал книги. Смотрел телевизор.

– Вы мечтали о чем-нибудь?

– Да. О нормальной жизни. О семье. О любви.

– И вы нашли это, когда женились?

Волков замолчал. Елизавета знала, что он вспоминает свою жену. Женщину, которую он любил и которую убил.