Сильвия на долю секунды приподняла глаза, встретившись взглядом с Джейн. Детектив мягко улыбнулась, стараясь сделать вид, что не замечает уродливый шрам на подбородке девушки. Красноватая кожа, натянутая подобно барабану, блестела в свете ярких ламп. Свежий шрам. Получен недавно. Четко очерченный красноватый рубец полз от самой губы к шее. Исходя из весьма скудных знаний в медицине, Рид предположила, что рана была нанесена чем-то острым, но не ножом или другим тонким лезвием.

– Особенно тяжело бывает, когда обращаются ужасно, да? – продолжила следовательница. – Это ведь незаконно, бесчеловечно.

Стоун тяжело сглотнула, однако продолжила упорно делать вид, что ей не интересен монолог. Роберт видел, как она начала вникать в слова его напарницы. Он ловил каждое микродвижение лицевых мышц, каждое малейшее движение глаз. Сильвия настойчиво отказывалась снимать маску безразличия. Боялась она чего-то или следовала привычке?

– Я помню, как сама лежала в клинике, – решилась Джейн.

Она не любила врать на допросах, однако порой это было единственным выходом. Установить психологический контакт со свидетелем критически важно. Особенно сейчас. Особенно с Сильвией Стоун.

– Мне было шестнадцать лет, – продолжила Джейн. – И это были самые ужасные месяцы в моей жизни. Но, думаю ты сама понимаешь, дело было не в самой клинике. Дело было во врачах и медсестрах, которые пациентов за людей не считают. Мы для них были как животные в зоопарке. Сидели за закрытыми дверьми и кричали, выли, плакали. А они смеялись. Им было смешно видеть нас такими жалкими и беспомощными. Они чувствовали свою власть, чувствовали, что могут сделать нам что угодно, а мы ничего в ответ даже сказать не сможем. Это ведь не только потому, что нас связывали. Проблема была в том, что никто не верил. Все вокруг так отчаянно убеждали меня, что это были мои галлюцинации под препаратами, что я и сама в какой-то момент засомневалась. Думала, что это мой мозг обманывает меня.

Джейн говорила и говорила, пока не исчерпала источник для убедительной лжи. Она не могла описать то, через что не проходила сама. Могла лишь догадываться и бросаться общими фразами, основанными на стереотипах и толики догадок.

– Потом я узнала, что это происходит очень много где… – задумчиво произнесла она. – Даже в самых дорогих и частных клиниках.

Медсестра медленно перевела взгляд на детективов. Роберт молча глядел на нее в ответ. Он прекрасно понимал, насколько сильно рискует Джейн сейчас. Ее намеки вполне очевидны, однако она, видимо сама того не ведая, лишь помогала плану Палмера. Сначала он хотел остановить напарницу, однако подумал, что существует вероятность того, что их письмо не найдут: сотрудники могут не прочитать и сразу выйти из аккаунта или компьютером за время ночной смены никто так и не воспользуется, и он выключится.

– Я часто думаю, стало бы мне легче, если бы я решилась. Просто показала бы им, что со мной так обращаться нельзя, потому что я человек. Моя ценность не измеряется в количестве диагнозов в моей медицинской карте. Я имею право на достойное обращение, на жизнь без боли…

Сильвия вновь будто закрылась от детективов. Девушка будто окружила себя непробиваемым защитным пузырем, внутри которого она могла наслаждаться своим собственным уютным и комфортным миром.

Джейн поджала губы и прикрыла на мгновение глаза. Девушка достала из кармана телефон и открыла заметки, чтобы напечатать единственную фразу.

«Уведи отсюда медсестру».

Роберт непонимающе взглянул на напарницу. Нет, он, безусловно, и сам думал об этом, однако никакого четкого плана не было. Нельзя было попросить ее покинуть помещение. Очевидно, что она должна была выйти сама, по своему желанию. Мужчина вздохнул и стиснул руки в кулаки, оценивая, насколько он готов опозориться или нарушить правила ради шанса услышать хотя бы одно внятное слово от Сильвии.