Вопрос доктора Гросс вернул её к реальности.

– О нет, всё в порядке, немного отвлеклась. Да, сны… Мне часто снится одно и то же, и я могу объяснить почему. Во времена студенчества я пережила очень неприятный опыт. Это было в Москве. Один мальчик пригласил меня на занятия по ирландским танцам – знаете, как Lord of the Dance? – Доктор Гросс кивнула, хотя Анастасья сомневалась, что она поняла, о чём речь. – В тот самый вечер террористы захватили здание, где мы занимались. Вы вряд ли слышали об этом, но это был один из самых громких и трагических случаев захватов заложников в России. Мюзикл «Норд-Ост» – так называлось представление, которое шло в том здании. Не знаю, нужно ли говорить, как это было?

Ей не очень хотелось продолжать, но доктор Гросс, пометив что-то у себя в блокноте, не переставала подбадривающе кивать.

– Мы танцевали, и вдруг врываются люди с автоматами, в камуфляже, ведут нас куда-то… Я думала – всё, убьют прямо там… Но нас загнали в зал, где сидели зрители мюзикла, и держали там два дня. Всё это было как один большой кошмарный сон. Ночью спецслужбы пустили внутрь здания какой-то газ, чтобы все уснули и появилась возможность освободить заложников. Я почувствовала запах, закрыла рот платком – так нас учили когда-то, ещё в школе, рассказывая о газовых атаках… А дальше ничего не помню – должно быть, меня вынесли оттуда без сознания.

Уф, и с этим покончено – она рассказала практически всё, что её мучило… Рафаэль и «Норд-Ост» – два сюжета, которые возвращались в её снах и наяву. Теперь будет легче!

– Чрезвычайно травматичный опыт, – посочувствовала доктор Гросс. – Вы тогда обращались к психологу?

– Нет, в тот момент я отказалась – наверное зря. К счастью, я не пострадала в физическом плане, но эти два дня в зале – сплошной ад… Подробности таковы, что я хотела бы это забыть, забыть навсегда, но не могу! А три года назад случились эти теракты в Париже – в театре «Батаклан» и в редакции еженедельника «Шарли-Эбдо»… Всё снова вернулось. Теперь я часто вижу во сне тот зал и женщин-террористок в чёрном… Просыпаюсь оттого, что мне нечем дышать – наверное, это паническая атака? Какое-то время я даже избегала театров и клубов, но потом это прошло.

– Понимаю.

– Самое удивительное – ведь я работаю в организации, которая помогает таким, как я, жертвам терактов! Но почему-то для меня горе этих людей – что-то постороннее, не имеющее ничего общего с моими чувствами. Днём я никогда об этом не думаю, а ночью…

Ночью она не думала об этом, только когда была с Рафаэлем.

– Но вы работаете в этой сфере уже давно? – уточнила доктор Гросс.

– Да, десять лет. И для меня это не было проблемой. Может быть, потому что я лично мало общаюсь с жертвами терактов, этим занимаются другие люди.

– А в чём заключается ваша работа?

Хороший вопрос. Угождать капризам Ги Шульца? Мотаться по всему свету, меняя часовые пояса как перчатки?

Наконец Настя сформулировала адекватный ответ:

– Как говорят, fille à tout faire – «девушка на все руки»… Логистика, организация мероприятий, пиар, связи со спонсорами. Мой начальник считает, что я очень эффективна – впрочем, я была бы ещё эффективнее, если бы мне дали возможность хоть немного проявить инициативу… Мне кажется, в работе мне просто везёт – оказываюсь в нужный момент там, где надо, встречаю того, кого нужно. Забавно, ведь в личной жизни – с точностью до наоборот!

***

Времени оставалось в обрез, коллоквиум начинался через двадцать минут, а Борис Левин безнадёжно застрял у витрины традиционной ремесленной булочной27 на улице Жакоб. Он уже давно не увлекался сладким: после тридцати откуда ни возьмись стал накапливаться лишний вес, и он поневоле начал считать калории. Но это было выше его сил!