Ван Цяо и Ань Жань вошли в гостиную и сели на мягкий диван. Напротив, на телевизоре всё ещё шла передача, изредка раздавался весёлый смех, резко контрастируя с гнетущей атмосферой в гостиной.

Гао Лин сидела напротив них, в глазах её читались любопытство и ожидание. «Председатель Ван, вы вернулись на родину по какому-то важному делу? Может быть, это связано с Цзя Хуй?»

Ван Цяо открыл рот, собираясь что-то сказать, но почувствовал, как будто что-то застряло у него в горле, и ни звука не смог произнести. Увидев это, Ань Жань поспешила перехватить инициативу: «Э-э… Гао Лин, мы пришли поговорить с тобой о кое-чём». Её голос слегка дрожал, взгляд её метался.

Гао Лин заметила их странное поведение, и улыбка постепенно исчезла с её лица. В её душе возникло дурное предчувствие, и она встревоженно спросила: «Заместительница Ань Жань, что-то случилось? Не пугайте меня».

В гостиной повисла мертвая тишина, только телевизор продолжал бормотать. Ван Цяо и Ань Жань опустили головы, не смея смотреть Гао Лин в глаза. В их сердцах бушевала мучительная борьба, они не знали, как сообщить ужасную новость.

Время словно застыло, каждая секунда тянулась вечностью, мучая всех присутствующих. Гао Лин пристально смотрела на Ван Цяо и Ань Жань, в её глазах читался ужас и тревога. Её руки невольно сжались в кулаки, ногти впились в ладони.

Наконец, Ван Цяо глубоко вздохнул, медленно поднял голову, его взгляд встретился с взглядом Гао Лин. Он увидел в её глазах страх и надежду, и сердце его сжалось от боли. «Гао Лин…», – с трудом выговорил он, голос его был хриплым, почти неслышным, – «насчёт твоего брата, Гао Чуаня…»

В немного тесной, но уютной гостиной Гао Лин мягко горел свет, но это тёплое освещение не могло рассеять тяжелый, давящий воздух. Председатель Торгово-промышленной палаты Ван Цяо не успел договорить, как его перебила заместитель председателя Ань Жань, её голос был тихий, но в нём звучала неизбежная серьёзность.

«Гао Лин», – Ань Жань слегка наклонилась вперёд, с тревогой глядя на Гао Лин, – «тебе действительно нужно знать правду».

Лицо Гао Лин мгновенно побледнело, глаза широко распахнулись, как будто она предчувствовала грядущее несчастье, тело её начало непроизвольно дрожать. Губы её задрожали, но она не могла произнести ни слова.

Ван Цяо медленно достал из портфеля папку с документами – это были результаты анализов Гао Чуаня и их перевод на китайский язык. Его руки словно отяжелели, каждое движение давалось ему с трудом. Когда он протянул документы Гао Лин, в его глазах читались боль и сострадание.

Взгляд Гао Лин медленно опустился на папку, сначала в нём мелькнуло сомнение, но когда она прочитала строки, её зрачки резко сузились, словно её поразила молния. «Нет… это неправда…», – её голос был слабым, как огонёк свечи на ветру, а затем слёзы хлынули градом.

«Бра… как же так…», – Гао Лин крепко прижала руки к лицу, сжавшись в комок, её душераздирающий плач разносился по маленькой гостиной. Этот плач словно разрывал воздух, каждый крик больно бился в сердцах Ван Цяо и Ань Жань.

Глаза Ван Цяо тоже слегка покраснели, он с трудом сдерживал слёзы, тихо сказал: «Гао Лин, теперь ты знаешь. Только… Цзя Хуй беременна, стоит ли говорить ей об этом, ты должна сама решить».

Ань Жань села рядом с Гао Лин, нежно обняла её за плечи и ласково утешала: «Гао Лин, не слишком переживай, береги себя. Как бы ни было, мы всегда будем с тобой».

Гао Лин подняла лицо, залитое слезами, в её глазах читались растерянность и безысходность. «Я… я не знаю, что делать… Цзя Хуй…», – она заикалась, не в силах закончить фразу.