Цзя Хуй стояла перед залом заседаний, её фигура выглядела особенно одинокой и твёрдой на фоне этого унылого пейзажа. Она смотрела на постепенно входящих акционеров, переживая смешанные чувства. Она знала, что её сегодняшние действия не соответствуют процедуре: Хуа Чэнь, хоть и находится в психиатрической больнице, формально остаётся важной фигурой в компании, так же, как и Ань Жань. Однако ситуация была критической, у неё не было времени следовать правилам, которые казались разумными, но могли привести к краху компании.

«Уважаемые акционеры», – Цзя Хуй глубоко вздохнула, стараясь, чтобы её голос звучал твёрдо и уверенно, – «Я понимаю, что собрала вас несколько поспешно, и, возможно, в процедурном плане есть некоторые недочёты. Но думаю, все вы понимаете текущее положение дел в компании. Мы стоим на пороге выживания или гибели».

Акционер А, седой старик с проницательным и измученным взглядом, нахмурившись, прервал Цзя Хуй: «Цзя Хуй, вы поступаете неправильно. Хуа Чэнь и Ань Жань, несмотря на их нынешнее состояние, всё ещё играют важную роль в компании. Как вы могли самостоятельно созвать нас, минуя их? Это противоречит правилам». Его голос был тихим, но в тишине зала звучал особенно ясно, подобно тревожному звону колокола.

Цзя Хуй слегка склонила голову, помолчала немного, а затем, подняв голову, посмотрела прямо в глаза акционера «А»: «Вы правы, я понимаю, что мои действия выходят за рамки обычной процедуры. Но прошу вас задуматься: Хуа Чэнь сейчас не в состоянии принимать решения, а Ань Жань погрязла в своих переживаниях и не может оторваться от них. А компания, наше общее детище, стремительно идёт к упадку. Если мы будем сидеть сложа руки и ждать подходящего момента, компания действительно погибнет».

Цзя Хуй почувствовала, как её сердце сжалось от боли при этих словах. Каждое изречение Ань Жань было наполнено безбрежным горем, и она знала, что Ань Жань не могла видеть ничего, кроме разрушенной судьбы Хуа Чэна. Однако в этот момент Цзя Хуй поняла, что ей нужно быть твердой. В том, что она сделала, не было лёгких решений, и даже если Ань Жань не могла понять её действий, она всё равно должна была идти вперёд ради компании.

«Ань Жань, я понимаю твою боль. Я тоже переживаю за Хуа Чэна. Но я не могу позволить себе закрыть глаза на то, что происходит вокруг нас. Мы не можем позволить компании исчезнуть, не можем позволить всем этим людям потерять работу. Хуа Чэнь бы не хотел, чтобы мы погибли вместе с компанией», – её голос звучал почти без эмоций, но внутри она чувствовала, как каждый момент её борьбы за выживание компании наполняет её всё большей тяжестью.

Ань Жань не могла остановить свой плач. Это было не просто сожаление, это было отчаяние, не способное найти выхода. «Ты предала нас, Цзя Хуй. Ты предала его. Ты не можешь понять, что мы переживаем. Это всё – катастрофа, и ты её только усугубляешь», – её слова были полны обиды и страха.

Цзя Хуй на мгновение замолчала, позволяя себе вздохнуть. В её сознании все твёрдые решения становились зыбкими, но она знала, что нельзя было остановиться. Даже если каждый шаг в этом пути будет разрывать её душу, она должна была двигаться вперёд.

«Я не предаю тебя, Ань Жань. Я просто надеюсь, что мы сможем пережить этот момент. И я верю, что Хуа Чэнь, где бы он ни был, он бы захотел, чтобы мы пытались. Мы не можем бросить компанию и людей, которые на нас надеются. Я сделаю всё, чтобы изменить ситуацию», – её слова, хоть и звучали решительно, не могли убедить Ань Жань, но Цзя Хуй была готова бороться, несмотря на сопротивление и гнев подруги.