Эльфы исчезли, и мы остались наедине. Долгие пять минут мы молча изучали друг друга: он – меня, я – его.

– Ты какая-то… нетипичная. Неужели светлые эльфы совсем изголодались по экзотике? Расскажешь, кто твой хозяин? – спросил он, плотоядно улыбаясь.

– Нет, – твердо ответила я, понимая, что правда может обернуться против меня.

– Зря. Что тогда помешает мне убить тебя, забрать все, что у тебя есть? Никто тебя искать не станет. – Он откровенно смеялся, продолжая полировать меч.

– Да я сама отдам все ценное, зачем руки марать? Может, я еще пригожусь, – пролепетала я, вспомнив русские сказки.

– И чем же ты мне пригодишься, немагичка? Эльфийские подстилки меня мало интересуют… в этом смысле. С вами скучно, – снова оскорбил он меня. – Давай посмотрим, что ты можешь предложить прямо сейчас.

Я достала оставшиеся деньги. Этого было явно недостаточно. Предупредив его, я осторожно извлекла один, а затем и второй кинжал. Эльф заинтересовался, но этого ему было мало. Его взгляд остановился на моих ботинках.

– Дорогая игрушка, – указал он на них.

– Что там дорогого? – изумленно спросила я, рассматривая свои ноги.

– Мало того, что кожа и работа стоят целое состояние, так еще и вместо застежек – бриллианты, – ткнул он пальцем на туфли.

– А? – удивилась я. – Туфли не отдам. Если нужны пуговицы, могу отдать камни. В чем-то же мне надо ходить, – упрямо заявила я.

– Убью, и все будет мое, – улыбнулся эльф. Ему эта игра явно нравилась, в отличие от меня.

– А я тебе второй комплект камней отдам, – уверенно сказала я, хотя совсем в этом не была уверена. Кто знает, из чего сделаны эти застежки.

– Доставай.

Я достала вторую пару, одновременно отматывая от них трусики и краснея как малина. Эльф осмотрел камешки и согласился на откалупывание оных.

– Одежду твою я тоже заберу, – безапелляционно заявил он. – Слишком приметная. Говоришь, к морю тянет? Так я как раз в рыбацкую деревушку по делам собираюсь, на побережье. Подброшу. Там и пуговицы тебе найдём, и нитки с иголкой для обуви. Здесь у нас такого добра нет, – усмехнулся он, разводя руками. – А теперь выкладывай-ка, что у тебя в сумке. Обещаю, ничего особо личного и ценного не присвою.

Я, безропотно, вывалила содержимое сумки: и трусики, и ночнушку, и корсеты, приправы и даже записки. Он рассматривал каждую вещь с дотошным интересом.

– Вот, в этой рубахе пока и похо́дишь. А там, в деревне, себе платье местное справишь, – он протянул мне одну монету.

Бельё отбирать не стал, и я уже была благодарна ему за это.

– Ночевать останешься здесь, – он указал на лежанку, укрытую мехом. – И носа без меня не высовывай, если не хочешь, чтобы у тебя и остальное отобрали.

– Угу, – проворчала я, стараясь казаться домашним филином, и уселась на лежанку, обхватив сумку руками.

– Чего уселась – спать ложись. Завтра рано вставать.

Я приподняла шкуру, обнаружив под ней вполне приличную постель, потом испугалась и положила ее обратно. Улеглась поверх шкуры, закутавшись в накидку, словно в кокон, и молилась, чтобы не подцепить каких-нибудь местных клещей. Как провалилась в сон, не помню.

На утро разбудила острая необходимость. Я очнулась, обнаружив себя зажатой между стенкой юрты и эльфом-боссом. Правда, между нами ещё была неизвестно чья шкура. Завернув сумку в неё, я выбралась наружу. Неудобно было справлять нужду внутри. На улице ни души, или просто я никого не заметила. Отойдя немного, я сделала свои дела и даже умудрилась кое-как умыться росой.

Вернувшись, я увидела костёр, который лениво ворошил самый настоящий орк. Над огнём висел котёл исполинских размеров, из которого уже валил пар. Рядом, на небольшой деревянной конструкции, лежала какая-то крупа и мясо. Напрочь забыв о предостережении босса разбойников, я приблизилась к орку. Рассматривала его во все глаза, прячась за угол юрты. Орк был огромен, с кожей землисто-зелёного цвета. Скрученные в причудливую косу волосы скорее напоминали дреды, перехваченные резинкой. Предплечье украшали выступающие татуировки белого цвета. Клыков, которые, по моим представлениям, должны были торчать из нижней челюсти, не было видно. Узкие глаза, маленький нос и пухлые губы казались миниатюрными на его большом, квадратном лице.