− Я просто подумала, что мы бы могли тоже такое жильё купить. После свадьбы.

− Шестьдесят шесть квадратов. – Голос мамули заставляет меня обернуться.

Вздрагиваю. И пульс, кажется, подскакивает.

Разве можно так подкрадываться?

− Но у Амира уже есть жильё. Престижное. В самом центре. – Вскидывает голову.

Ведёт плечом, как бы невзначай окидывая стеллаж с моими медалями и кубками с юниорских и детских чемпионатов.

− Так что нет нужды покупать что-то ещё. – С глухим стуком ставит торт на стол. Так, что стоящая рядом чашка обиженно звякает.

− Но мне бы хотелось иметь то жильё, в котором я буду хозяйкой. – Голос Нины звенит. И я слышу зарождающиеся нотки истерики.

Неужели не выдержит напора?

− Так купите себе квартиру, милочка. – Мама слишком громко фыркает.

Просто неприлично. Издевательски.

И я замечаю, как щёчки Нины розовеют.

− Мама, если моя жена захочет жить в другом месте, то я, разумеется, подыщу нам что-то другое. – Упираю руки в бока.

Пронимаю родительницу таким взглядом, от которого она приседает. И, кажется, даже ниже ростом становится.

− Ну, если ты хочешь после развода всё делить на пополам, то дерзай. – Не остаётся в долгу.

Разворачивается на сто восемьдесят градусов. На всех парах летит к кухне, даже не замечая моего яростного шипения.

Не оборачивается.

− Я не понравилась твоей маме. – Нина огорчённо свешивает голову на грудь.

Подходит ближе. Заглядывает в глаза.

И внутри всё щемить начинает. Как будто предаю её снова и снова. Защитить не могу.

− Не переживай, она свыкнется. – Приобнимаю за плечи.

Неотрывно смотрю в леденящий омут. И сам мурашками покрываюсь.

Не понимаю, почему сейчас так сложно. Как будто после той ночи любви что-то надломилось между нами. Треснуло.

И понять не могу, в чём дело.

Нина кивает. Выворачивается из объятий, выглядя при этом осунувшейся. Грустной.

Рассматривает фотографии на стенах. Умиляется при взгляде на старую фотокарточку с моим изображением.

И губками причмокивает.

− Ты здесь такой милый. Сколько тебе здесь? Наверное, около трёх?

− Два года десять месяцев. – Мама вплывает в гостиную, держа заварочный чайник с блюдцем и чашкой на подносе.

Стреляет в Нину злым взглядом. С перчинкой.

Таким властным, от которого волоски на руках встают дыбом.

− А вы разбираетесь в возрастах детей? – Расставляет приборы на столе.

Совершенно не смотрит на нас, но я чувствую в её вопросе подвох. И ноздри опасно расширяются.

− Мало кто сможет определить по старой фотокарточке возраст ребёнка. Пожалуй… - Мечет в Нину взгляд, полный льда. – Только тот, кто сам имеет маленького ребёнка. Примерно этого же возраста.

− Очень тонкое замечание, - моя невеста не теряется.

Непринуждённо пожимает плечиками. Одаривает мою мать спокойной улыбкой.

И за столом устраивается.

− Я и правда около года ухаживала за крохотной девочкой близкой подруги. Пока та проходила серьёзный курс лечения в клинике.

− О, как интересно. – В голосе мамули сквозит холодность.

Разливает ароматный чай по чашкам. Даже не смотрит в мою сторону.

И, кому-то могло бы показаться, что она искренне интересуется моей невестой.

Нина удовлетворённо кивает. Попалась на удочку.

Думает, что сумела произвести впечатление, но мне отчего-то кажется, что на этом моя родительница не успокоится.

Продолжит проверку.

− А как зовут малышку? Сколько ей?

− Кира. Я растила её с грудничкового возраста… - Тонкая лапка Нинули ложится на моё плечо.

Коготки врезаются в кожу.

Она нервничает, но старается не показать этого.

− А сейчас она с матерью? – Огромный кусок торта плюхается на моё блюдце.

Чтобы я ел, видимо. И не отвлекался на разговоры. Не встревал.