Джонатан уставился на меня в недоумении.

– Давай другую идею.

– Ладно. Ты въезжаешь в аукционный зал в позолоченной ванне с душем. Мы подведем к ней бак с водой. Ты стоишь и моешься на глазах у всех, закрытый шторой конечно же. Можешь даже петь песню, я объявляю: «Маэстро Тейлор Бернс – в поисках вдохновения». Затем ты оборачиваешься полотенцем, выходишь из ванной и рисуешь картину. Ее цена будет космической – просто поверь.

– Это уже ближе к теме.

Еще год назад я и представить не мог, что позволю себе принять участие в подобной сценке, но сейчас – плевал я, прежние оковы больше не жмут. Джонатан радуется, что ему не пришлось уговаривать меня. Он блестяще вытанцовывает свой коммерческий вальс, срывая неплохие дивиденды. Его острое хищное лицо всегда обращено к одной стороны этого мира – деньгам. Он знает, что любит публика, и виртуозно играет на ее примитивных рефлексах. Когда я только набирал обороты он быстро понял, что к чему, и вот уже год мы довольствуемся взаимным симбиозом; не уверен, что без Джонатана я смог бы стать тем кто я есть.

– Кстати, что это за подарок в холле? – интересуется Джонатан.

– Понятия не имею о чем ты.

– Аа.. ну ладно, – он закидывает себе в рот жвачку. Джонатан недавно бросил курить и теперь жует их без конца.

«Мне пора, нужно организовать ванну, привезти все вовремя, пообщаться с организаторами аукциона. А ты, Тейлор, будь в форме», – агент подносит свою ладонь, чтобы я «дал ему пять», и вихрем вылетает из кабинета. Оставшись один, я с завистью думаю, откуда в нем столько энергии?

***

О каком подарке, интересно, говорил Джонатан? Спускаюсь в холл и вижу, что на полу в центре зала стоит белоснежная коробка, обернутая красной лентой. «Вот еще? Рановато для подарков». Хватаю ее в руки – совсем не тяжелая. Разворачиваю – шелковый бант, изящно рассыпается, предвосхищая мое любопытство. На дне упаковки, лежит еще одна такая же белоснежная коробка в несколько раз меньше. «Издевательство что ли?». С нетерпением открываю ее, но снова натыкаюсь на упаковку, пришлось вскрыть еще три таких «матрешки», прежде чем я добрался до сути. Внутри последней оказался кулон – прозрачное яблоко: на ощупь очень холодное, кажется это – настоящий горный хрусталь! Любуясь совершенной чистотой украшения, я не сразу заметил записку, которая его сопровождала.

«Тейлор Бернс. Настоящее искусство всегда о правде, даже тогда, когда творец пытается ее скрыть. Мы все лишь смычки в руке талантливого скрипача. У каждого своя мелодия. Задумывался когда-нибудь, как звучишь именно ты? Скрип тяжелой ржавой двери, отягощенной секретом? Или неприметная, но легкая мелодия? Быть может сегодня ты нам споешь! Прими этот дар. Да не замутнеет горный хрусталь наших сердец!»

Подпись гласила: «Не твой друг, и не твой враг».

Это, что еще такое? Не мой друг и не мой враг?! Секрет?.. Неужели еще один «разоблачитель»? Но зачем ему делать такой подарок? Оставив кулон на столе, я отправился в спальню, чтобы выяснить у Карлы, кто доставил подарок. Однако ее там не было, затем в смятении помчался на кухню, где обнаружил записку на холодильнике:

«Мой гений! Любовь всей моей жизни! Надеюсь мой сюрприз, порадует тебя. Одень его – мы увидимся вечером! Целую, Карла.»

Я вздыхаю с облегчением, мне понравился кулон, но черт возьми, эта странная записка – Карла превзошла саму себя. Молодая и дерзкая, она уже в начале знакомства сразила меня своими выходками: то придет на званый ужин в одном лишь прозрачном платье, а на следующий день ошарашит всех одеянием монашки. Карла играет на контрастах, Джонатан приказал беречь ее, потому как каждая выходка повышает мои картины в цене. Для меня это неважно. Я влюбился в Карлу с первого взгляда и сразу понял, как же страшно любить по-настоящему, особенно когда тебе под шестьдесят.