– Алла Ивановна, – негромко произнес я, – я и сам хочу… ис..пы..пы..пы..пыы..равиться… – произнес я и разрыдался, стараясь максимально отвернуть свои мокрые глаза в сторону, скрывая их от любопытных глаз.

Очень хотелось сказать классной «простите меня», но я понимал, что не выдавлю из себя эту чертову фразу. Тем более, что вокруг все еще был слышен тихий ядовитый смех тех, для кого моя речь была веселым спектаклем.

В этот самый момент неожиданно раздался громкий хлопок, и куски деревянной указки, которую Алла Ивановна держала в руках, мгновенно разлетелись в разные стороны, попадая в сидящих рядом учеников. На этот раз классный руководитель обращалась не ко мне.

– Если еще хотя бы раз… я услышу чей-то подлый смех, я разобью еще несколько таких указок, но только уже не о парту! – пытаясь сдерживать свой гнев, произнесла она. – Меня все услышали???!!! – громко прокричала вышедшая из себя женщина. – Что вы знаете о жизни вашего одноклассника?! Хотя бы раз! Кто-нибудь из вас поинтересовался, почему Скорин скатился на самое дно? Почему он не учится? Почему приходит с грязной головой в школу и черными, как у сантехника, ногтями? Почему ваш товарищ заикается? Почему он постоянно дерется, в конце концов?!

Класс молчал…

Опустив глаза, весь класс молча слушал речь своего классного руководителя. Речь человека, с которым я не мог не делиться многими эпизодами из собственной жизни, включая многочисленные попытки спасти мать от суицида или смертельных угроз со стороны пьяного отца. Думал ли я когда-нибудь о том, чтобы самому уйти из своей собственной никчемной жизни? Да. Пару раз… В самые тяжелые минуты накатившего отчаяния я отчетливо представлял себе, как сделаю это. Только об этом никто никогда так и не узнал. Даже Алла Ивановна… Зато она знала о тех периодах, когда мы с Братом голодали, заставляя меня тащить домой сетки с картофелем и яблоками, выращенными на ее ухоженном дачном участке. Эта женщина знала обо мне больше, чем знали на тот момент мои собственные родители…

– Молчите?! – продолжила она.

– Скорин дерется, потому что, несмотря на свой жалкий вид, он единственный из вас, у кого есть достоинство! И именно оно никогда не позволит ему терпеть унижения даже от тех, кто сильнее его…

В очередной раз классная поручилась за меня, выпросив у директора самый последний шанс, который я уже не имел права просрать, как бы выразился мой отец. Тогда же я принял окончательное решение стать военным летчиком, дав себе обещание, что никогда больше – ни в драке, ни в бою – я не промолвлю ни единого слова и не разрешу себе сдаться, даже если придется пойти на свой первый и последний в жизни таран.

До поступления в военное училище оставалось ровно два года, и я стал просить Аллу Ивановну помочь мне перейти в старшие классы, чтобы, наконец, взяться за учебу и хотя бы постараться приблизиться к тому, что тогда казалось моей главной жизненной целью.

За последующие два года учебы мне пришлось заново выучить весь школьный курс математики, химии и физики. Мать разрешила мне исписать стены моей комнаты математическими и физическими формулами и определениями, глядя на которые, я ежедневно засыпал и просыпался, пытаясь таким образом запомнить их навсегда. В нашем туалете теперь стопкой стояли школьные учебники. Гуманитарные предметы давались мне легко, и с ними проблем не было. Параллельно я стал самостоятельно бороться с заиканием. Начал читать специализированную литературу и выполнять необходимые упражнения для постановки речи, закрываясь в своей комнате, из месяца в месяц прогрессируя в этом деле. Кроме этого, я вернулся в секцию плавания, дав себе слово, что когда-нибудь обязательно доплыву до Африки. Почти все в секции посмеивались над моей сумасбродной убежденностью, наблюдая как тяжело мне дается этот вид спорта из-за все еще державшего меня в своих крепких тисках страха «глубокой воды». Только одноклассники больше не смеялись надо мной. Я шел к тому, чтобы окончить школу без единой плохой оценки в аттестате. Теперь на меня даже засматривались девочонки, но я не отвечал им взаимностью. Хотя, если быть совсем откровенным, делать это мне не позволяла моя застенчивость. Почему-то, я страшно боялся любого контакта с противоположным полом…