Вечеринка в честь номинантов премии Таурус (профессиональная награда каскадеров) оказалась для Дэвида последним крупным трюком. Алкоголь и скверный характер привели его к ненужной, странной, совсем необязательной ссоре с какой-то женщиной. Вкратце, он поставил на место зарвавшуюся шлюху. «Какая-то женщина» и по совместимости «шлюха» оказалась любимой пассией достаточно влиятельного продюсера, который потребовал от Дэвида немедленных извинений. Закончилось все разбитым лицом у продюсера и ночью в полицейском участке для мистера Тейта.
Наутро «Айдахо» был уже безработным. Двери всех киностудий захлопнулись навсегда. Тривиально, шаблонно, стандартно.…На мгновенье Дэвид выключил мозг, совершил глупый, высокомерный поступок, не оправданный употреблением горячительных напитков и все… Конец… Работу предлагали редко и только мелкие частные киноконторы. Однажды Дэвид Тейт готовил трюк для финальной сцены дешевого фильма катастрофы. Учитывая скудный бюджет, полный набор команды дилетантов, трюк, мягко сказать, не получился. Около тридцати переломов, сотрясения, разрывы связок, рваные и резаные раны с сотней швов и месяцы тяжелого восстановления. После, Дэвид только и делал, что боролся. Боролся с обезболивающим, с алкоголем, с системой, с людьми. Опять с таблетками и алкоголем. Он продолжал оставаться хорошим каскадером, в душе. А тело не слушалось, ныло, болело.
– А что в конце? – спросил Дэвид, нарушив молчание. Он сильно щурился от солнечных бликов отражаемых океанскими волнами. В уголках глаз образовались четкие гусиные лапки.
– В конце у нас, как у всех. Кремация…
– Ты оптимист.
– Мечтатель. Последний романтик, – толи в шутку, толи в серьез сказал Рауль.
– Спасибо тебе, – неожиданно произнес Тейт, – Было так скучно, хоть стреляйся!
Рауль промолчал, задумчиво взглянув вдаль. Желание драйва и экстрима роднили его с Дэвидом, и это стало тем ключом, который легко открыл доступ к «Айдахо» и его таланту.
Не сговариваясь, они спустились с холма к дороге, где уселись в машину и отправились назад в город. Сан-Диего встретил их асфальтовой жарой и шумом. Остановив машину у одного из многочисленных прибрежных мотелей Рауль, смотря в упор на Дэвида, сказал:
– Ты не можешь ошибиться. Если вы не доберетесь, если в пути что-то произойдет, если вы не выдержите…
Дэвид открыл, было, рот, но Рауль продолжил, повышая голос:
– Все впустую, бесполезно. Никаких денег, усилия напрасны. Свобода под угрозой…
– Это будет мой лучший идеальный трюк. Голливуд разрыдается! – высокопарно пообещал «Айдахо» и добавил другим, максимально серьезным тоном:
– У тебя отличный план.
– Я знаю, – без эмоций отмахнулся Рауль и завел мотор.
Дэвид понял, разговор окончен. Попрощался и вышел. Дверь за ним не успела закрыться, а автомобиль с Раулем рванул с места, оставляя за собой дымку пыли. Дэвид «Айдахо» Тейт стоял на месте и думал. Он ничем не был обязан Кортесу. Тот не спасал ему жизнь и не помогал ничем, зато манил авантюризмом, жаждой жизни, невероятными знаниями, умом, собственным мнением и несгибаемой силой воли. Говорить с Раулем на любую тему, одно удовольствие. Он мог увлечь буквально за несколько минут, повести за собой. Дэвид понимал, что находиться в его полной власти, но это тот случай, когда и овцы целы и волки сыты. Его устраивало такое положение. Самолюбие оставалось в порядке.
Сандра
В самом центре Манхэттена на западной 55 стрит за столиком во французском ресторане «Benoit New York» сидел в ожидании заказа Рауль Кортес в компании очаровательной, привлекательной женщины. Она была похожа на актрису из 40-х, 50-х. Бальзаковского возраста с неброской гламурностью, уверенной осанкой, безупречным макияжем на лице и строгой идеально уложенной прической из светлых платиновых волос. Деловой, безукоризненный, дорогой костюм в совершенстве вписывался в атмосферу ресторана.