Мы сели в карету, и принц Вермунд первым делом налил себе кубок вина из кувшина.

— Сделаете глоток? — предложил он.

— Спасибо, рановато, — ответила я, и карета тронулась с места.

— У хорошего настроения нет подходящего времени.

Принц немного отхлебнул и облизнулся. Сегодня он не был при параде. Но жилетка, надетая поверх белоснежной рубашки, все равно имела выбитый на бортах узор. Маленькая сережка-гвоздик так и блестела в ухе, а перстень и браслет украшали мужские руки.

— Вы не обязаны обращаться ко мне на «вы», ваше высочество, — заговорила я. — Для меня это незаслуженная честь. Вчера в разговоре во время танца все было правильнее.

— Тогда мы должны познакомиться поближе. Долго нам ехать?

— Часа два-три. Может, дольше.

— Достаточно, чтобы ты рассказала о себе, — все-таки перешел он на «ты». — Откуда ты? Где родилась? Кто твои родители? Какое отношение имеешь к семейству Бартли и Армаросу?

— Моя история не имеет никакого отношения к вашему фестивалю. Я не претендую на место невесты. По уговору с Тересой Бартли моя задача — просто присутствовать на отборе.

Глаза принца сверкнули, уголки губ снова приподнялись. Разговоры о Тересе его не на шутку заводили. Об Анике он даже не вспоминал.

— Это в ее характере, — проговорил принц Вермунд с заметной одержимостью. — Рыжеволосая бестия. Дикая лисица. Волчья ягода.

— Почему волчья ягода? — осмелилась спросить я.

— Ее сок ядовит.

— Но он не смертелен.

— Зато оставляет шрамы. Вы знали, что некоторые мужчины намеренно смазывают свежие раны соком волчьих ягод?

Я знала оборотней, которые это делали, но признаваться принцу не стала. По своей природе у оборотней была удивительно мощная регенерация клеток. Любые их раны затягивались, а кости срастались при первом же обращении после нанесения увечья. Однако Рах-Сеим, которому тридцать лет назад Эмриан Мирный перешел дорогу, сознательно обрабатывал свои раны ядовитым соком. Чтобы каждый враг видел, сколько боев у него было, скольких противников он победил в кровавых схватках. То же самое он заставлял делать и волков своей стаи. Поэтому все его прихвостни были похожи на чудовищ даже в человеческом обличие.

— Тереса Бартли прошлась лезвием прямо по моему сердцу и оставила глубокий шрам, — добавил принц. — Он так и не затянулся. Поэтому волчья ягода.

— Вы романтик.

— Я любовник. Хотите познать меня на себе?

— Благодарю за заманчивое предложение, — с трудом улыбнулась я. — Но вы спутали меня с Хейди Айбер.

— Она неплохо сосет, — откровенно признался он, отчего я лишилась дара речи и отдернула шторку, чтобы отвлечься на вид из окна. — Единственная из всех кандидаток, кого можно отыметь в кладовке, а она проглотит и еще спасибо скажет.

— Надеюсь, с остальными вы так жестоко не поступите?

— Остальных я уважаю. Даже Жозетту Рене Саю, несмотря на ее беременность.

Я вновь посмотрела на принца. Он сделал еще глоток, глядя на меня поверх кубка.

— От вас ничего не скроешь, ваше высочество.

— Особенно наивность Аники Бартли.

— Она совсем юная, — напомнила я.

— Поэтому я ее и пальцем не трону. Строго говоря, я и к ее матушке не прикасался. Она сама стащила с меня штаны и подарила мне первый минет в моей жизни. Убитая горем вдова с двумя дочками. А я всего лишь хотел выведать у нее секреты ее старшей дочери. Жаль, что Тереса это увидела…

— Ах, вот оно что, — не сдержала я улыбки. — У Тересы Бартли есть причины от вас бегать. Надеетесь, ее отношение к вам изменится, когда вы ее найдете?

— Когда-нибудь изменится. Я довольно терпелив.

— Не сомневаюсь. Вы живете в одиноком замке посреди Армароса уже много лет. Наверное, у вас на это веские причины.