На ней лежал раненный в грудь Богдан. Повезло ему, что все кости у него были целыми, и рана оказалась не очень опасной. Просто он, даже получив рану, продолжал защищать хуторян и от потери крови, упал без сознания. Рану ему пришлось зашивать, и пришел он в себя только сейчас.

- Милавка это ты? - Тихо спросил Богдан.

- Я, - ответила, приближаясь к его койке, чтобы меня было лучше видно, - меня оставили ухаживаю тут за всеми.

И я коротко рассказала ему о его ране и раздробленной кости на руке моего брата.

- Не переживай, Ратмир поправится. А если и отнимут ему руку, без дела он не останется. – Нашел Богдан слова поддержки для меня. – Хорошо, что альтеры нас всех не перебили. Они же убийцы. Обязательно буду убивать каждого из этих нелюдей. Жизни для этого не пожалею.

Не знаю, может Богдан бредил, и не стоило с ним вообще говорить, но я стала доказывать ему, что он не прав, нельзя тратить жизнь на месть. И дядя Руслан на него надеется, хочет поручить ему наш хутор. И мы все на него надеемся. А альтеры, скорее всего, не такие злые. Я с близнецами даже дружила, пока они сидели в темнице. А они могли выбраться из темницы и навредить мне. А дед и многие хуторяне рассказывали, что нападал на людей только один альтер, подросток. Второй подросток плакал в кузове машины. А взрослый альтер, вообще, ни на кого не нападал. Он схватил обоих подростков и вместе с ними перемахнул через ворота и пропал в близлежащем лесу.

Богдану не понравились мои слова.

- Ты, Милавка, хочешь сказать, что меня ранил ребенок? И ребенок мог убить четверых наших охотников, моих друзей? Одиннадцать лежащих здесь мужчин, сильных воинов, которые могут свернуть шею волку, ранены подростком?

- Альтером. - Прошептала я в ответ. Просто Богдан так поставил вопрос, что я побоялась настаивать на своем мнении.

- Да и ладно, - махнул рукой Баглан. - Жизнь нам даётся только один раз, нужно потратить ее, охраняя свой дом, чем гоняясь за альтерами.

Он всегда был отходчивым. Когда начинал злиться, казалось, что он готов руками разорвать любого, но на примирение он всегда шел первым, даже когда сам был прав. Богдана за глаза все называли Добряком.

- А знаешь, Милавка, когда охранять свой дом приятнее всего? - Спросил меня лежавший на койке защитник.

- Когда дома много еды? – Сказала то, что пришло в голову в первое мгновение.

Богдан совсем по-мальчишески сморщил нос:

- Еда это хорошо. - Проговорил он, наконец. – Ну, ещё лучше, когда мужчину дома ждёт любимая жена.

- Конечно, - сразу согласилась с ним, - кто же еду готовить будет, если не жена?

- Что ты с этой едой пристала? - Почему-то, возмущаясь, спросил Богдан. А еще он рывком присел на койке, она даже скрипнула под его весом. - Я тебя замуж звать собрался! А ты - еда, еда! Что, не ужинала сегодня?

От его слов у меня даже ноги ослабли. Кто бы мог подумать, что я сегодня стану невестой? И кого? Богдана! Пришлось мне отступить на пару шагов, чтобы ему не было видно, как я покраснела. Все женщины говорили, что мужчина не должен знать о твоих чувствах к нему, чтобы не вздумал считать себя победителем до брачного обряда.

- Так ты ела или не ела? - Недовольно переспросил Богдан.

- Немного. - Махнула я рукой. - Перекусила на ходу. - Давая такой ответ, я снова последовала совету умных женщин. А они говорили, что женщина должна вызывать у мужчины желание о ней позаботиться. Вот и пусть Богдан думает, что я голодная и заботится обо мне!

А мои внутренности, как будто расслышав, о чем мы говорим, вдруг жалобно завыли. Тихо, но очень жалобно.

Богдан перевел взгляд с моего лица на голосящий живот, и, осмотревшись, нашел у своей койки миску с наваристой, хоть и остывшей, похлебкой и, странное дело, протянул ее мне.