Она хотела кричать, бегать, умолять о пощаде, как те несчастные, что попадались ей в руки, но понимала, что Алехандро не знает жалости. Каждое его слово, каждое его прикосновение будто свивались в невидимые цепи, которые сковывали её, замыкая в круге насилия и страха. Она видела, как другие, такие же как и она, пытались сбежать или бросить вызов его влиянию. Но все они оказывались разбиты и сломлены.

Временами Лея ловила себя на мысли, что начинает привыкать. Мучительная боль и отвращение не исчезли полностью, но становились чем-то вроде постоянного фона её существования. Иногда она пыталась найти утешение в воспоминаниях о прежней жизни, но те меркли перед лицом жестокой реальности, в которую её погрузил Алехандро.

Однажды, после особенно жестокого задания, когда её руки уже не слушались и тело дрожало от напряжения, Лея осознала, что где-то глубоко внутри у неё всё ещё теплится надежда. Надежда однажды освободиться от цепей, найти в себе силы и отвагу вернуть себе человечность, которую Алехандро пытался похоронить под слоями ужаса и злобы.

– Ты недостаточно жестока, Лея, – говорил он, наблюдая за тем, как она пытается удержать в себе остатки человечности. – Мир не терпит слабых. Стань зверем, иначе ты останешься жертвой.

Каждое утро, пробуждение из кошмаров казалось лишь преддверием новой пытки. Сердце билось гулко и тяжело, словно разрываясь на части от накопившегося горя. Взгляд её глаз был потухшим, будто все краски жизни растворились в бескрайнем океане отчаяния. Она чувствовала себя запертой в бесконечном лабиринте своих мыслей, где каждый коридор вел лишь к новому углу страдания.

В её голове часто всплывали моменты мнимого спокойствия и счастья, которых было так немного, но они навсегда оставались яркими вспышками в тёмном хаосе. Вспоминая их, она чувствовала невидимые оковы, сжимавшие её сердце всё сильнее, не давая даже вдохнуть. Эти счастливые образы становились лишь мучительным напоминанием о том, что она могла потерять навсегда.

– Думаешь, о прошлой жизни? – как-то раз спросил Алехандро, заметив её задумчивость.

– Да, – призналась Лея, еле сдерживая рыдания. – Я хочу вернуться к тому, кем была.

Алехандро рассмеялся, его смех был пропитан злорадством.

– Лея, почему ты так сильно хочешь вернуться назад? Разве там было лучше?

Лея вздохнула, и её глаза наполнились печалью и болью воспоминаний.

– Ты не понимаешь, Алехандро, – начала она, голос её был едва слышен. – Дома… дома тоже не было никакой тишины и покоя. Мои родители… они всегда были жестоки со мной. Я сбежала, надеясь найти спасение здесь, внутри банды.

– Спасение? – переспросил Алехандро с ноткой недоверия. – Разве насилие и жестокость могут быть спасением?

Лея усмехнулась, но в её глазах не было радости.

– Я не знала, что здесь будет так же плохо, как и там. Я просто хотела избежать ежедневных побоев и криков. Но, похоже, зло найдёт тебя, где бы ты ни скрывалась.

Алехандро задумался, его лицо омрачила тень понимания.

– Знаешь, – сказал он осторожно, – может, пора пытаться отыскать другой путь, который не возвращает тебя к боли, а даёт шанс стать сильнее без насилия.

Лея молча кивнула, чувствуя, как его слова находят отклик в её усталом сердце.

С каждым днём она всё глубже погружалась в темноту, окружающую её. В её сознании закипали маразматические мысли, размывающие границу между реальностью и иллюзией. Лея вскоре перестала различать, где начинается одно, а заканчивается другое. Пройдя через поток крови и жестокостей, она почти потеряла саму себя.

– Лея, сегодня ты убьёшь без капли сожаления. – шептал Алехандро ей на ухо. – Я знаю, ты способна на это.