Я невесело кивнула.

А потом обнаружила, что не одна я грустно слежу за отъезжающим автомобилем: на крыльце в свете одинокого фонаря стояла Вера, спрятав нос в воротник соболиного полушубка. Стояла мрачнее тучи.

—  И часто эта театралка здесь бывает? – поинтересовалась я.

—  В доме-то? Первый раз нынче. Барон и сам уж полтора месяца дома не был. Фабрика у него на Большой Морской – ты не знала, что ли? Там-то и пропадает. И апартаменты тоже там, чтоб далеко не ездить. От деда фабрика досталась, от Карла фон Гирса. Он ведь старший внук.

—  Значит, есть и младший?

Но Глаша то ли не услышала уже, то ли не захотела отвечать: подхватив огромный поднос, она понесла его в детскую столовую. Я нехотя потащилась следом.

Что я скажу Наде?

Черт с ними – и с этой папенькиной Розой, и развеселыми друзьями, и с фабрикой – но почему он даже не заглянул к дочери?! Хоть бы поздоровался! Хоть бы игрушку какую копеечную привез! Это уже попахивало даже не небрежностью: он вел себя так, будто его дочери не существует вовсе. Будто… он ненавидит ее и мстит девятилетнем ребенку за что-то!

У меня это в голове не укладывалось.

Может, он заглянет к ней перед сном? Да нет же, будь реалисткой, глупая Маргарита…

—  Папенька уехали, да? – понятливо спросила девочка у Глаши, пока та сервировала обеденный стол.

Глаша ответила, наверное, что-то ободрительное – но Надя не повеселела.

А я стояла в проеме дверей и трусила подойти ближе.

—  Да нет, Глаша, - еще печальней вздохнула девочка, - вряд он сегодня вернется: ты же знаешь, папенька всегда только на день приезжает, не дольше.

Я не могла на это смотреть… просто не могла!

Так и оставшись незамеченной, проскользнула в детскую – к полкам, где оставила Доротею. Осторожно сняла ее и посадила перед собой на мягкий диванчик.

—  Слушай, - заговорила я быстро и нервно, - знаю, что мы с тобой не ладим – но ты сама виновата. Нечего было обзываться и втягивать меня в эту авантюру с Хранилищем и прочим. Эй! – я пальцем легонько ткнула куклу в плечо – ноль эмоций. – Все равно, я знаю, ты меня слышишь! Так вот. Верни меня в 2018! В мою квартиру! Ненадолго… Ну пожалуйста – я знаю, ты можешь!

Стеклянные синие глаза нехотя повернулись в глазницах и остановились на моем лице.

—  Зачем тебе в 2018? – недовольно поинтересовалась кукла.

—  Надо!

Кукла замолчала надолго. Думала. Я почти видела, как крутятся шестеренки в ее фарфоровой голове.

—  Я верну тебя – ненадолго – если ты пообещаешь никогда больше не садить меня на верхнюю полку.

—  Хорошо!

—  И если будешь меня слушаться впредь.

Я уж хотела возразить, но… махнула рукой. Черт с ней. Я и так почти всегда делаю то, что требует эта манипуляторша.

—  Хорошо, - процедила я вкрадчиво.

—  И еще – ты сегодня же вернешься в спальню баронессы…

—  Не наглей! – потребовала я.

И Доротея, как ни странно, поджала нарисованные губки – согласилась.

—  Сейчас ночь, - попыталась оправдаться я, - а ночью я охотнее пойду гулять по кладбищу, чем в эту адскую комнату. Ни за что!

—  Пойдешь туда завтра утром, - приказала тогда кукла.

—  Посмотрим! – парировала я. – Сначала верни меня домой.

Синие стеклянные глаза медленно уплыли в сторону – туда, где была дверь классной, и я поняла без слов. Надо идти. Надеюсь, я снова попаду прямо в спальню.

Так и вышло.

Невыносимо… На электронном табло в моей старой спальне все еще светились цифры «03.10», а Марго все еще не дышала. Что если Яков обманул, и я все-таки умерла? Странно, эта мысль уже не вызвала у меня такую волну паники, как в прошлый раз. Кажется, лишь в этом случае – если умерла – я сумею выполнить обещание, данное Надюше. Никогда ее не оставлять.