—  Ч-что произошло?

Впрочем, я лукавила: я знала, что здесь произошло.

—  Она умерла именно здесь, да? – передернув плечами, спросила я.

Кукла молчала, въедливо глядя мне в глаза. Даже не ерничала и не обзывалась: наверное, она и правда хотела помочь Надюше. И я этого хотела. Честное слово, хотела! Но…

—  Доротея, пойми ты, я ничего не вижу… То есть, вижу, чувствую, что здесь случилось что-то ужасное – но что именно? Мне холодно здесь. Очень холодно. Прошу, давай уйдем.

Но кукла меня жалеть не собиралась:

—  Расскажи, что ты видишь. Ты видишь чашку с кофе? Видишь, кто держит ее в руках?

—  Нет! Не вижу я никаких чашек! Господи, я уже говорила Якову, что дара у меня нет! Вы все ошиблись! Оставь меня в покое, наконец!

Я вспылила. Разозлилась на бездушную куклу настолько, что еще немного – и швырнула бы прочь, лишь бы выбраться из ужасной комнаты. Не знаю, каким чудом я сдержалась и всего лишь обошла Доротею – а потом пулей вылетела в дверь. Снова комната: будуар или что-то вроде этого. Она, судя по всему, тоже принадлежала баронессе, но здесь мне было куда спокойней.

—  Ее нашли тут, у двери - услышала я кукольный голос, - с оборванной сонеткой в руках и возле разбитой чашки. Говорят, она страшно кричала перед смертью… но когда слуги прибежали – баронесса была уже мертва.

—  Жуткая история… И все-таки хочешь ты или нет, но мы уходим.

—  Никуда мы не уходим! – тут же запротестовала кукла. – Ты вернешься в спальню и попробуешь еще раз! – Паршивка даже попыталась удрать – но я теперь уж решила проявить характер и грубовато схватила ее, зажав под мышкой.

Кукла страшно трепыхалась, а я не слушала и пыталась справиться с замком на входной двери, и когда мне все-таки это удалось – оказалось, что я снова вернулась в Янтарную гостиную. Выходит, все левое крыло первого этажа, включая Хранилище и обитель бабушки Маргариты, принадлежали когда-то Любови фон Гирс? Любопытно…

И розы. Мне живо вспомнились розы из стишка на латунной табличке – они ведь были здесь всюду в этой комнате. Большие и желто-коричневые розы, с мастерством выложенные янтарем на стенах всех стенах.

—  Пусти! Пусти! – верещала и выкручивалась Доротея, и я, отмахнувшись от мыслей, поторопилась прочь – в вестибюль, а оттуда вверх по лестнице в детскую.

Надюша, заплаканная, несчастная, бросилась к ней как к родной. Обняла так горячо и крепко, что, если у этого дьявольского создания есть сердце, то оно обязано было дрогнуть.

—  Спасибо, Марго, спасибо вам! Я уж думала… папенька забрал Доротею. Папенька вернулись нынче – вы слышали?

—  Слышала… - выдавила я кислую улыбку.

А после ненавязчиво вытянула Доротею из Надиных объятий. Подошла к полкам с книгами и, встав на цыпочки, усадила мерзавку на самый верх.

—  Давай-ка оставим Доротею пока здесь, солнышко. Чтобы не сбежала ненароком, - я заговорщически подмигнула Надюше.

Но девочке моя идея не понравилась:

—  А что же если они вернутся? Они непременно вернутся, Марго! Я знаю.

Я вздохнула, подошла и села возле нее на корточки:

—  Если вернутся, - выделила я голосом это «если», - то я буду рядом! Уж я-то справлюсь с монстрами побыстрее, чем кукла, согласись? К тому же после твоей «ma tante Vera», - добавила я заговорщическим шепотом, - я уже ничего не боюсь. Даже монстров. Честное слово!

Надя смущенно хихикнула и вдруг ткнулась лбом мне в плечо. А потом так и не отодвинулась.

—  Не хочу, чтобы папенька вас уволил, Марго. Пообещайте, что не уйдете от нас. Пожалуйста, пообещайте.

—  Обещаю, - как-то слишком легко вырвалось у меня… И тут же я об этом пожалела – но было поздно.