«Интересно, можно сохранить такое лицо без операций?» – соседка Розы смотрела искоса в зеркало, как Элеонор быстрыми точными движениями снимает кольца с большими камнями, и решила, что в этот раз она точно попробует новую диету, Дюкана, например. Ну есть же женщины, которые и в старости хороши, явно без диет не обошлось, однако спросить напрямую она смущалась.

Громко, хорошо поставленным голосом, Элеонор начала историю, не обращаясь как будто ни к кому в светлой теплой комнате и сразу ко всем. Она смотрела прямо перед собой в огромные окна салона красоты на ветви старых каштанов, на серое равнодушное небо, по которому ветер быстро гнал низкие облака. Она сказала:

– Влюбиться можно в любом возрасте, верно? Чем старше становишься, тем лучше секс (женщины захихикали). Жаль, в юности я этого не знала, – и она обвела царственным взглядом всех по очереди. Выдержала паузу, допила шампанское в бокале. – Но я хочу рассказать вам не про Гаральда. Он был обычной второй скрипкой в оркестре и любил меня, разумеется, но так, как любит свою жену сапожник. А Элеонор не жена сапожника.

Она налила еще, себе и Розе.

– К 35 годам я уже была примой нашей оперы, мужчины прохода не давали, статьи о моих романах были во всех таблоидах великого герцогства. Хорошо, что мы не в Великобритании, иначе репортеры сутками бы дежурили в кустах вокруг моего дома. И я, не скрою, мужчин любила, но так – шутя, не всерьез, я будто кого-то ждала.

Однажды вечером раздался телефонный звонок. Моя любовь – моя блестящая преподавательница, старшая наставница, которая научила меня и дышать, и двигаться, не сбиваясь с голоса на сцене, звонила из Парижа и жаловалась, что ее деточка окончила консерваторию, но в оркестр оперы не взяли, и вот он мается, играет в барах по ночам, позор всей семьи, а главное – решил жениться. Мишель просила разрешение прислать Антуана ко мне на пару недель, хоть концертмейстером, чтобы посмотрел наш театр. «Возможно, он сможет остаться, чтобы остыло желание жениться», – просила подруга. Я вздохнула, но согласилась. На самом деле она столько раз выручала меня советами, что отказать рот не открылся.

– Роза, налей всем выпить и пошли кого-то за новой бутылкой. Вы ведь не против, дамы?

Женщины радостно согласились, закивали. Нечасто на обед им предлагали представление, да еще и с шампанским. Когда педикюрша закончила шуметь с ее пятками, вторую бутылку разлили, Элеонор опустила ноги в горячую воду и продолжила:

– И вот я оформила липовое приглашение на прослушивание в наш оркестр неизвестному мальчику, который грозил испортить мне единственный свободный от гастролей месяц лета. Сезон закончился, и его волнения совершенно меня опустошили. Хотелось тишины, отсутствия новостей, длинных прогулок под руку с мамой, кофе с молоком на балконе по утрам, ужинов на верандах под небом ночью и забыться, выдохнуть, читать и даже репетиции подвинуть. А тут какой-то незнакомый мальчик летит в мой дом. Мысль об этом подпорчивала настроение, но я утешала себя, что недели пролетят быстро.

Роза покачала головой в такт словам, она знала эту историю. Женщины в комнате внимательно слушали.

– И вот я в аэропорте. Но ко мне подходит совсем не мальчик, а рыжеволосый красавец, и я озадаченно смотрю на его веснушки снизу вверх и жалею, что не накрасилась. Резко захотелось стянуть джинсы, носить платья и показать Антуану Люксембург. Но я держала себя в руках, я же была взрослой умной женщиной 35 лет. Между нами 11 лет разницы, но я прекрасно видела интерес в его глазах. «Это сын твоей лучшей подруги, твоего педагога», – напомнила я себе, когда поймала взгляд Анту в зеркале в лифте на парковке.