– Всё. Хватит. – Некоторое время остроносенький сидит, откинувшись на спинку стула, и тупо смотрит перед собой, будто свыкаясь с новым положением вещей.

– Хватит, так хватит. Когда прикажете получить?

Остроносенький подвигал подбородком из стороны в сторону, вытер тыльной стороной ладони под ещё больше заострившимся носом, взглянул на притихших Тосю с Дусей, затем перевёл взгляд – и в нём мелькнул оттенок дерзости – на Василия.

– Вечером. – Но перед этим словом он пошевелил губами и Василий подумал, что остроносенький скажет «никогда», и это почему-то больше ему понравилось бы, нежели «вечером».

– Вечером, значит, вечером. До вечера. – Он встал из-за стола и, шёлкнув каблуками, слегка склонил голову. Остроносенький медленно поднялся и медленно же, потупясь, двинулся к двери.

– До вечера. Не забудь.

Едва дверь закрылась, девочки будто проснулись, стали что-то прибирать на столе, потом Тося спросила:

– Отдаст, как думаешь?

– Не твоего ума дело! – отрезал Василий. – Быстренько пьём по стопарику, и чтоб до вечера я вас не наблюдал. («Хотя, похоже, ночь на дворе… или что там?» – он запутался.)

Оставшись один, Василий вспомнил, что надо позвонить домой. Однако навалилась лень, и он решил прежде с полчасика полежать. Приняв ещё сто грамм, он лег, не раздеваясь, и заснул. Приснился ему остроносенький с его, Василия, цепочкой на шее, часами на запястье и обручальным кольцом в зубах. Причём, кольцо было размером с колесо детского велосипеда.

Постучали в дверь, и он проснулся. На пороге стояли Тося с Дусей и за ними, сразу видно, пьяный в драбадан, остроносенький.

– Ну а ты чего скажешь? – жёстко спросил его Василий.

– На счёт? – Остроносенький вызывающе осклабился.

– Не советую хамить.

– Мальчики, мальчики, – затараторили Тося с Дусей, – всё бы вам царапаться, шалунам, мы пришли выпить и повеселиться.

– Заткнись! – У Василия обе дамочки отчего-то слились в одну с явной склонностью к раздвоению.

– Ой, как грубо, Вася. Ты же у нас паинька.

– Так чего не бэ-мэ-каешь? – Василий приблизился и ткнул Остроносенького в грудь пальцем. Тот пошатнулся и сел на стул. – Деньги принёс? На дворе, если не ошибаюсь, вечер.

– Ка-акие деньги?! – изобразил возмущение остроносенький и стал подниматься со стула. Не дожидаясь, пока он выпрямится, Василий врезал ему с правой руки и попал в лоб, отчего кулак сразу онемел. Остроносенький повалился на спину и остался лежать с закрытыми глазами и приоткрытым ртом, из углов которого потекла слюна. Василий подошёл к столу и, тяжело опустившись на стул, с ненавистью чётко произнёс:

– Не можешь – не балуй. И вообще, смылся бы с глаз, искать не стал бы. – И к девицам: – Давай сюда питьё. – Те нерешительно приблизились к столу и, поставив две бутылки с водкой и положив кульки, боком присели на стулья. Василий содрал пробку с бутылки и налив в три стакана по половине, пожелал: – Будем счастливы.

Все трое выпили.

Остроносенький зашевелился, пробормотал:

– Это тебе даром не пройдёт. Скот.

– Предлагаю сделку, кореш. Ты убираешься без вони, а я прощаю тебе долг.

Остроносенький укрепился на ногах и взялся ладонью за опухающий лоб и заплывший глаз.

– Ты меня покалечил, гнида. Я с тобой рассчитаюсь. Ты ещё меня не знаешь. – И спотыкаясь, он двинулся к столу. Не дав ему приблизиться, Василий быстро встал и ударил уже с левой руки – на этот раз было удобнее так. Удар пришёлся около носа. Остроносенький попятился и, уперевшись в стену, сполз на пол.

– Увели бы вы его отсюда, девки, пусть рулит в свою суверенную, всем было бы спокойнее.

Дуся с Тосей вскочили, подхватили подымающегося с пола Остроносенького под руки и вывели из номера. Четверть часа спустя они вернулись, молча сели за стол, Василий налил в их стаканы.