И еще – злоба, злоба и злоба. Даже выражаемая в рамках цензурной лексики, она от этого краше не становится; здесь опять-таки завязался такой узел, что не докопаешься, что первично, а что вторично. Наверное, по апостолу и евангелисту Иоанну, это все потому, что во многих охладела любовь.
Ну вот, маленький пример. «Правмир» сообщает трагическую весть: в Сирии убит православный священник, оказывавший помощь раненому. Фотография похорон. Первый комментарий (аватар – портрет в стихаре): «А что же на следующий день хоронят, как мусульмане, что ли?» Это что, единственное, что взволновало? затронуло?
И никакого сострадания убиенному? И вообще ноль эмоций?
Следующий пример меня, если честно, встревожил еще больше: весьма уважаемый мною писатель Акунин помещает в журнале свое сильное послемитинговое впечатление: его юная родственница лет четырех с сияющим личиком звонко кричит «незабудемнепростим!» А по-моему, жуть. Ведь эдак она завтра маме заявит, если ей не дать третью порцию мороженого.
И еще нечто заставило меня вспомнить старое время. В.Н. Ярцева была директором Института языкознания и при этом беспартийной, что было-таки странно. Дама из хорошей семьи, с манерами. Как-то отправилась в элитный санаторий, где с ней познакомился главный редактор «Правды» и в ходе культурной беседы с интеллигентной женщиной спросил: «А как вам нравится наша газета?» – «А я ее не читаю», – отвечала В. Н., что по тем временам было близко к государственной измене. И объяснила: «Я начинаю читать передовицу и сразу вижу грубую брань. Я этого читать не могу».
И я такое читать не могу.
Неужели действительно ничему нельзя научиться? Даже под угрозой латинского мудрого изречения о немилости богов?
И как бы мне хотелось услышать христианские слова:
– об абсолютной недопустимости сквернословия как оскорбляющего честь и достоинство образа и подобия Божия,
– о необходимости быть медленным на гнев и сдержанным в словах,
– о любви к врагам,
– об умножении любви и искоренении всяческой злобы…
В конце-то концов, если тщетны попытки вразумить невразумляющегося, так что «да будет он тебе как язычник и мытарь», это еще не означает, что его можно поносить и оскорблять.
Сердце чисто созижди во мне, Боже, и дух прав обнови во утробе моей.
>Опубликовано: Православие и мир [Электронный ресурс]. – http://www.pravmir.ru/ya-ne-terplyu/. 31 января 2012 г.
Ведение – вежество – вежливость
Беседа протоиереяАлексия ГостеваиМарины Журинскойв редакции журнала «Альфа и Омега».
Марина Журинская: Иногда мне кажется, что мы зря пренебрегаем тем, что называется мещанской мудростью; подчас это называют и здравым смыслом, хотя это разные вещи, но я сейчас говорю именно о мещанской мудрости.
В рамках мещанской мудрости есть такое изречение: «Ничто не обходится нам так дешево и не ценится так дорого, как вежливость». Что вы можете сказать по поводу этого изречения?
О. Алексий:Мне в связи с этим вспоминаются слова валаамского старца схиигумена Иоанна из маленькой книжечки его писем, которая начала ходить среди нас еще в самиздатском виде, а сейчас продается повсеместно. Там старец, размышляя и о современности, и о жизни Валаамского монастыря, замечательно говорит о том, что в наше время люди заменили любовь вежливостью, а в монастыре подчас и вежливости не хватает.
Это наблюдение кажется мне очень интересным и глубоким: с одной стороны, хорошо ли, что вежливостью заменили любовь, а с другой – совсем печально, что иногда и вежливости нет, причем не только на старом Валааме, но и вообще в нашей жизни, и в том числе и в Церкви.