М. Ж.: Скажем, среди церковного народа.

О. А.:Да, именно среди церковного народа, начиная, между прочим, с нас, со священнослужителей, которые очень любят «тыкать» и иногда даже вроде бы как бравируют известной грубостью по отношению и друг к другу, и к прихожанам; многие на исповеди имеют возможность с этим столкнуться. Да и когда мы заходим в храм, обращаемся «за ящик», то тоже можем услышать чрезвычайно брутальные слова, а потом, когда пытаемся поставить свечку перед иконой, на нас нападают «бабушки»…

М. Ж.: Однако к вопросу о «тыкании»: однажды мне удалось услышать очень тонкое разъяснение по этому поводу, которое безусловно заслуживает рассмотрения. Многие просто не понимают, если к ним обратиться «на вы», что это к ним обращаются, и это нужно принимать во внимание.

Но с другой стороны, я не понимаю, когда ко мне обращаются «на ты», потому что кроме моих родственников есть один человек, с которым мы «на ты», но знакомы мы больше 30 лет. А вот с другим моим знакомым очень давних лет, можно сказать, студенческих, когда мы все более-менее были «на ты», мы долгие годы почти не общались – и встретились, когда он принял сан. И не сговариваясь оба одновременно перешли «на вы»; при этом определенную роль играл, конечно, возраст, но и сан тоже.

Этим я хочу сказать, что хотя священство – вообще вещь трудная, очень хочется возложить на батюшек еще одно бремя: различать, кто воспримет как родное обращение «на ты», а кто – «на вы».

О. А.:В принципе я с этим согласен, но получается, что мы идем навстречу людям с низким культурным уровнем. А если человек кроме мата ничего не понимает, тогда что?

М. Ж.: Прошу прощения, но это языковая натяжка. Обращение «на ты» и «на вы» в русском языке равно нормативно, а сквернословие так и называется – ненормативная лексика, и поэтому его применимость в церковной среде просто не рассматривается.

В обращении «на ты» в определенных условиях нет ни греха, ни грубости, – в конце концов, мы к Богу обращаемся «на Ты», в отличие от французов, а произнесение скверных слов – это безусловно всегда грех и всегда грубость, и это нужно различать. Но как бы то ни было, речь у нас сейчас об одной маленькой детали, а видите, как интенсивно она нами переживается – и при этом боюсь, что с недостаточным единомыслием. И еще позвольте заметить, что Церковь – она для людей самого разного культурного уровня, а уж если мы очень культурные, то должны уметь с каждым человеком общаться на доступном ему языке; в конце концов, в этом и состоит культура.

Но давайте пойдем дальше: может ли человек абсолютно не иметь любви, но быть вежливым?

О. А.:Я думаю, что это возможно, но вряд ли стоит так уж жестко выстраивать эту оппозицию. Давайте все-таки вернемся к «ты» и «вы». Наверное, на самом высоком уровне общения «ты» – это единственно возможная, единственно правильно звучащая форма обращения, и «на ты» мы не только с женой, но и с Богом. Но ведь до этого самого высокого уровня нужно еще дозреть, дойти, а в промежутках вполне уместным будет и обращение «на вы», и какие-то другие проявления нашей чисто земной человеческой этики, то есть вежливости.

Конечно, любовь – это высоты духа (была замечательная брошюрка Большакова «На высотах духа»), и на эти высоты мы все стараемся восходить.

И собственно говоря, в храме мы пытаемся научить людей подступаться к этим высотам. А на подступах совершенно нормально и совершенно логично и обращаться «на вы», и быть вежливыми друг с другом.

Может быть, сама по себе вежливость – это скорлупа, но плод может и должен вызревать в скорлупе. Сразу из болота нам на эти высоты не вспрыгнуть, и когда мы начинаем мерить нашу немощную духовную жизнь мерилом отцов-пустынников и на этом основании отвергать и душевное, и элементы – может быть, чисто условные – человеческого общения, которые на самом-то деле могут быть питательной средой для взращивания элементов духовной жизни, мы скорее теряем, чем приобретаем.