– Зовите меня Мяу. – Зал покатывался со смеху, но парень был вполне серьезен, можно было даже подумать, что он вообще лишен улыбки, как древний демон.

– Говорят, бывает и у демонов улыбка, – сказал Амер-Нази своим смеющимся друзьям-партнерам по бизнесу. Имеется в виду, Агафье и Оди. Почему? Была надежда, что после турнира будут премии. А для судей, само собой разумеется:

– Больше, чем у других. – Как фигурально выразился Оди:

– Участников кордебалета.

Итак, ЩеКа сразу бросила ненадеванную перчатку прямо в лицо Нике Ович, и ударила в падении по пяткам. Как выразился нудист Мяу, оставшийся стоять рядом с секундантшей Белого угла Сонькой Золотой Ручкой, и пискнувшей после падения Ники:

– Не встанет:

– Культурологический шок.

– Думаешь? – спросила Сонька.

– Дак естественно, она думала.

– Думала о чем? Что Щепка будет ее сначала приветствовать, прежде чем бить?

– Нет, в последний – перед ударом – моментум Ника Ович увидела будущее, этот Дэмет – удар ее ногой по своим пяткам, и очень удивилась:

– Борьба и Бокс – это я знаю, разрешено, но каратэ – нет. – Тем более это запрещено на нашей территории, да и вообще неизвестно многим.

– Вы Эйнштейн? – спросила Сонька Золотая Ручка.

– Нет, – просто ответил нудист, и по настоятельному требования Агафьи, которая даже привстала из-за стола, сел на свое место в партере.

Ника встала, но Щепка опять ее обманула, бросила в шатающуюся противницу боксерскую перчатку, доставшуюся ей в наследство от будущего мужа, провела Переднюю Подсечку, и перешла на удержание, сказав, между прочим:

– Небось, небось, я тебя отпущу, но только для того, чтобы провести тебе мой любимый прием – Болевой из Стойки.

– В Дзюдо запрещены болевые из стойки, – провякала Ника, но даже не пыталась вырваться из удушающего захвата.

– Умерла! – крикнул, даже поднявшись со своего ложа Одиссей, – кричите: Брэйк.

– Щас! – выразилась Агафья. – Это должен кричать бобик на ринге.

– Где он, кстати? – спросил главный судья. – Опять в буфете?

– Да спит на раскладушке с той стороны ринга, – сказал услышавший их разговор Фрай – секундант…

– А чей, действительно он секундант? – спросил со своего места нудист. И добавил: – Слишком просто все устроено: кто бы ни дрался, а секундант всегда один и тот же. Может он мне нарочно клофелина подольет на полотенце, и я засну как раз в тот моментум, когда девушка придет ко мне в душ благодарить за победу.

– Для того, чтобы, – сказал парень рядом с ним, – надо сначала выпить.

– У тебя есть?

– Да. Будешь?

– Здесь можно? Вроде спорт.

– Можно, ибо это не спорт, а смертельный спорт.

– У тебя что, как обычно: Хеннесси?

– Ты меня с кем-то спутал, друг, я не пью Хени, и знаешь почему? Дорого.

– Тебе дать денег?

– Сейчас, за глоток Хеннесси?

– Я по глотку не пью, за бутылку на двоих.

– Без закуски? Я без закуски даже пиво не пью, – сказал Пархоменко, – а это он сидел рядом… рядом с Котовским, который замаскировался на этом собрании благородных непьющих спортсменов нудистом. – Зачем ты это сделал? – спросил после второго глотка Пархоменко.

– А что заметно?

– Наоборот, нет, хорошо, я бы тебя ни за что не узнал, если ты сам не сказал, что нудист.

– Я ничего такого не говорил.

– Ты сказал Мяу.

– Я? Нет. Если, кто и сказал Мяу, то это только ты Парик.

– Хорошо, хорошо, ты хочешь записаться на следующий бой?

– Да.

– Запишись, грохнешь ее – я выйду.

– Как ты выйдешь, ты уже сейчас заговариваешься, тебе нельзя пить, а ты носишь в кармане целую бутылку Хени. Дай ее мне.

– Нет.

– Почему? Не могу, понимаешь.

– Почему?

– Ты сам заговариваешься.

– Мы уже договорились, чтобы я тебя грохнул во втором раунде? Ты должен, должен продержаться до второго раунда, ты понял?