Летом 1927 г. на заседании художественного совета Одесской кинофабрики ВУФКУ обсуждали сценарий «Звенигоры». Большинство присутствующих критиковало замысел фильма, а некоторые даже назвали сценарий ерундой. В финале заседания поднялся Александр Довженко и сказал, что он будет снимать «эту ерунду». Сценарий «Звенигоры» писали Майк Йохансен[16] и Юрий Тютюнник[17], который вскоре после выхода «Звенигоры» был расстрелян. Конечно же весь сценарий фильма Довженко переработал, оставив от первоначального варианта только фольклорный материал. Художник так увлекся работой, что создал фильм «залпом» – за сто дней. Как говорил сам Довженко, фильм он «не сделал, а спел, как птица. Мне хотелось раздвинуть рамки экрана… заговорить языком больших обобщений». Фильм вызвал бурное обсуждение: кто восторгался, кто ругал автора за искажение истории, но, что самое главное, эта картина никого не оставила равнодушным! «Этот эпохальный для украинской культуры фильм прогремел, как неожиданный взрыв», – восторженно писал тогда Микола Бажан. И это была победа, это был успех, который буквально окрылил Александра Петровича. Своему ассистенту режиссер сообщал: «Трудно описать, что происходит вокруг фильма. Споры, критика, доброжелательность и ненависть породили у меня идею нового фильма. Это будет фильм о благородной и вековой борьбе украинского народа за красоту человеческой жизни – фильм о бессмертии народа. Готовьтесь, скоро пойдем в бой».

Появление в 1928 году на экранах Украины «Звенигоры» стало сенсацией. Фантастически символичный и реальный планы действия, причудливо переплетаясь вокруг сквозного героя – искателя клада деда Бессмертного, живущего уже второе тысячелетие, его создавали чувство своеобразной биографии Украины, ее отдельного особенного исторического пути. Здесь впервые отразилось это чисто довженковское чувство вечной красоты природы и его чисто казачья трактовка смерти как составляющей жизни. В фильме необычно переплетается далекое прошлое и современность, сосуществуют эпизоды с варягами, которые пришли с оружием завоевать славянские земли, и события революции – все это соединено романтической историей старого Деда, хранителя патриархальной старины, который через века проносит вечную мечту о закопанных «сокровищах нации», выступает фанатичным охранником окутанной легендами Звенигоры. Параллельно в фильме разворачивается драматическая история жизни двух внуков Деда, которые разными путями ищут свое счастье: Тимош становится на сторону революции, Павло присоединяется к петлюровцам. Их Дед уже не в состоянии защитить прошлое, как и не способен остановить новое. Природа и песня в «Звенигоре» создают тот поэтический мир, которого до этого еще не знал экран. «Мамочка родная! Чего же здесь только ни происходит! – писал Сергей Эйзенштейн под свежим впечатлением от просмотра фильма. – Фильм захватывает обаянием своеобразной манеры мышления. <…> Среди нас новый человек кино, Мастер с собственным лицом. Мастер своего жанра. Мастер своей индивидуальности! И при этом мастер наш. Свой. Общий. <…> Перед нами стоял человек, который создал новое в области кино <…> настоящий человек…».

Первая встреча и знакомство российских кинематографистов С. Эйзенштейна и В. Пудовкина[18] с А. Довженко состоялась как раз во время общественного просмотра «Звенигоры» в Москве. Новой картиной Довженко восхищались не только отечественные художники: так, например, после показа «Звенигоры» в Париже французский критик Шарль Леже назвал картину «чудесной».

Именно на волне такого успеха и восхищения у Александра Петровича появляется замечательная тайна…