– Ну? – не удержался он.

– И затупи о первый же попавшийся придорожный булыжник; чтобы даже не думать о ней. А то же ты такой буйный, как я погляжу, а сноровки то у тебя и до восемнадцати лет дожить не хватит.

На счет этого и другого относительно их самих, Альбертик сильно и звучно усмехнулся, подгоняя коня быстрей оторваться от сопутствующих.

– А ты не усмехайся, дорога домой-то тебе закрыта.

– Как закрыта? – удивился Альбертик.

– Обыкновенно!… Тётка-то твоя узнает о том позоре, что ты облек на ее голову, – тебя на порог не пустит!

Очевидностью и ясностью довода изреченного Педро, Альбертик был сражен и не найдя чем возразить, утих, давая себя добивать.

– Теперь тебе только нас держаться нужно… А это всё-о! Если она уже узнала, она всеми силами постарается отправить племянничка такого. Обратно в Испанию. – уверял Метроне взади, не столько даже его. – Зачем он нужен ей, ну скажите мне на милость, неужели она станет его держать при себе, чтобы потом узнать он тайно обвенчался с простушкой? Спровадит!…Это только такой же дурой нужно быть.

Альбертик подумал, что так и нужно будет сделать. Там в Испании – война! Там интересно.

– Оставьте вы его в покое! – настоял Педро, кончающаяся дорога которому не сулила ему из поперечного выбора ничего кроме неизвестности.

Все вчетвером они взъехали с дорожного прогиба на большую дорогу и встали на распутье, в какую сторону податься: вправо-влево?

Тишина на всем обозримом пространстве стояла абсолютная и тем более всеполная, что ничто кругом не могло ее нарушить, кроме как редких звуков звона уздечки, еще более выявляющие и усиливающие эту тишь.

– Что задумались?! – резво спросил Виттили, – Тогда за мной! Здешние места мне знакомы как мои пять пальцев. Полагайтесь на меня, я вас пристрою к тутошней обстановке!

Утром, несмотря на столь ранний час, в харчевне фра Жуозиньо не пустовало, за столиком уже лежало двое безпробудных, вернее было бы сказать не уже, а оставшиеся с позднего вчера.

То немногое, что нарушало рассветную тишину исходило либо из храпа пьяниц или же от позвякивания посудой, которую тут же возле них собирал и отмывал в тазике молодой служащий попойного заведения, так же шумящий. Вместе с посудой в стопы Лучано складывал и стаканы.

Покончив с мойкой, он перешел к протеру столовых принадлежностей, попутно озирая залу харчевни, посветлевшей от накрытых на день скатертей цвета однородного с белым. Решив что сойдут они и на сегодня, продолжил заниматься своими обязанностями.

Хозяин стал слышно кошеварить на кухоньке; со стороны дороги послышалось топанье конских ног. Тотчас вялая обстановка внутренностей «Маленького Рая» наполнилась взрывом суеты и беготни. То обои разом бросились встречать: хозяин и его служащий столкнувшись в дверях.

– Иди унеси с глаз долой что сейчас делал, да поживей! – забрюзжал фра Жуозиньо, спроваживая Лучано назад, сам же подаваясь выглянуть из-за дверного косяка.

Подъехал мужчина средних лет, задорной наружности и хотя одет он был в серенький заезженный мундир, производил впечатление дворянина. Как и подобает оному, не обращая внимание на рабочее добродушие и все приветствия, коими встречал раннего посетителя фра Жуозиньо, приезжий вольно прошел вовнутрь, усаживаясь за стол возле окна. Несмотря на время когда посетителей не ждут и жарить и парить бы было просто легкомысленно, к обслуживанию по всей видимости жданного приезжего буквально все было готово, чему предшествовало пребывание хозяина харчевни на кухне, куда он и направился, сразу же как удостоверился видом коня, задержавшегося у барьера на самонакрутившийся повод. На обратном пути встретился с возвращавшимся Лучано.