Несчастных выкидывали с переполненных поездов на окраине Марысина и отправляли в центр гетто. Бюро по расселению было настолько перегружено, что этим людям чаще всего говорили просто идти и искать себе жилье. Естественно, все они направлялись к лучшим домам – именно в таком доме сейчас и рожала пациентка Эстер. Но все такие дома уже трещали по швам от перенаселенности. Жильцы не желали уступать свое скромное пространство, из-за чего постоянно возникали скандалы.

Эстер и Филиппу пришлось переселить родителей на свой драгоценный чердак. Хотя Филипп разделил кровати старой шторой, спать в такой тесноте было ужасно неловко. О предохранении можно было позабыть – какая уж тут любовь, когда родители и свекры слышат каждый твой вздох?

Роженица закричала от боли. Эстер вышла из себя.

– Так, быстро! Вы пятеро оставайтесь здесь. Двое из тех, кто здесь живет, должны переехать наверх. Я все понимаю, но мы вынуждены делиться, поэтому нужно постараться сделать это самым безболезненным образом. Все остальные уходите, пока не заняли другие дома. Быстро на выход!

Эстер размахивала руками, словно загоняла упрямых овец, и люди медленно начали пятиться к дверям и выходить на улицу. Бедные жители дома могли вздохнуть с облегчением.

– Хорошо.

Эстер отвернулась от жильцов и сосредоточилась на своей работе. Бедная женщина рожала уже сутки и слабела с каждой минутой, но младенец упрямо оставался внутри.

– Так, подождите минутку! – Эстер повернулась к последним оставшимся в комнате и вцепилась в женщину, которая держала за руки двух детей. – У вас есть еда?

– Нет.

Женщина попыталась высвободиться, но Эстер держала крепко.

– Есть, есть у вас еда. Ни одна мать не отправится в дорогу без еды.

– Еда нам самим нужна.

– Так же, как ей?

Эстер указала на роженицу. Та лежала на постели. Огромный живот резко контрастировал с истощенным телом. Женщина вздохнула.

– Нет, конечно, не так.

Она открыла сумку и достала печенье. Печенье помялось, но это было именно то, что нужно.

– Спасибо, – от всей души поблагодарила Эстер. – Спасибо большое!

Женщина подошла поближе.

– Вам нужна помощь?

– Вы акушерка?!

Женщина воздела руки к небу.

– Боюсь, что нет, но я вытащила на этот свет столько племянников и племянниц, что уже со счета сбилась.

– Конечно, да! – воскликнула Эстер. – Пожалуйста, помогите!

– Тогда приступим. Кстати, я Марта.

– Эстер. Очень, очень рада познакомиться.

Марта пожала ей руку, а потом крикнула мужу, который уже был на улице.

– Ной, неси ребенка сюда. У нас здесь дело.

Ной на мгновение замешкался, но покорно вернулся – похоже, он привык во всем подчиняться жене. Ной оказался симпатичным широкоплечим парнем с копной темных вьющихся волос. Он ободряюще улыбнулся будущему отцу и увел его на кухню вместе с троими своими детьми.

– Не бойся, парень, – услышала Эстер рокочущий бас. – Женщины в этом разбираются. Есть пиво? Нет? Совсем? Во всем доме?!

Эстер не знала, смеяться или плакать от наивности этого бедолаги. В гетто про пиво и не вспоминали. Они слышали, что собираются вводить продуктовые карточки, но все считали, что это шутка, потому что в гетто не хватало ни еды, ни одежды, ни одеял, ни топлива. Лекарства для больницы Эстер получала только от Аны и ее родных – нацисты не собирались лечить евреев.

У них сложилась целая система. Ана и ее сын Бронислав собирали лекарства у врачей больниц Литцманштадта, а Александр кидал пакеты детям, дежурившим на мостах, где проходил трамвай. Если эсэсовец следил за ним, он ничего не мог сделать. Иногда детям приходилось ждать его часами, пока не подвернется безопасный – или, вернее,