Я в недоумении смотрел ей в след еще пару секунд. Аксиния не выглядит чокнутой или слегла сумасшедшей, но в ее поведении есть некие отклонения, которые иногда пугают меня.

Я выхожу из бассейна практически последним. Насухо вытираюсь и надеваю чистую одежду. По запотевшим окнам теплицы стекают крупные капли. В воде остался еще один мужчина лет сорока. Буквально пару минут назад он плавал, а сейчас его тело как-то странно держится на воде. Как будто неестественно. Я подхожу к самому краю километрового бассейна и вглядываюсь в мутную воду, полную мыла и грязи. И вдруг мое тело опережает мои мысли.

Я уже прихожу в себя, когда понимаю, что плыву по направлению к мужчине. Мне приходится преодолеть несколько десятков метров. Понимаю, что мужчина утонул и, если не поспею вовремя, это будет уже непоправимо. Я крепко хватаю скользкое от мыла тело мужчины и направляюсь прямо к краю бассейна в надежде еще успеть спасти несчастного. По моим расчетам он был под водой не больше двух минут, так как две минуты назад я видел его еще плавающим. Плыл я до него минуту, две минуты на обратный путь, так как он выходит медленнее, если грести одной рукой, а держать мужчину другой. Получается, человек не будет дышать 5-6 минут. Я быстро прикидываю это в уме, пока отчаянно стараюсь грести к краю бассейна. Для того чтобы погибнуть в соленой воде, человеку потребуется 8-10 минут.

Прикладываю все силы, чтобы поднять мужчину на плитку. Это дается нелегко, потому что барьеры очень высокие, а до лестницы было уж слишком далеко. Когда мы оба оказываемся на суше, я быстро оглядываю помещение, пытаясь найти здесь хоть кого-то, но мы одни. Нас окружают лишь белые стены теплиц. Одни в душном, замкнутом помещении, пропахшем соленой водой.

Пытаюсь сообразить, как поступать. За врачами я добежать не успею, даже послать кого-то за ними не хватит времени. Придется действовать самому.

Я кладу мужчину сначала животом себе на колено, чтобы вода вытекла из легких, затем – на спину. Быстро дотрагиваюсь до шеи, пытаясь почувствовать пульс. Раз, два, три…отбивают секунды, но пульса нет. Я выдыхаю. Мои мысли путаются. Реакция зрачков. Я должен проверить реакцию зрачков на свет. Пока я провожу все эти действия, теряю драгоценные секунды.

Все безрезультатно, ни пульса, ни реакции. Я скидываю чистую рубашку и кладу ее под плечи мужчине. Еще две секунды потеряны. Делаю глубокий вдох, зажимаю его нос пальцами и плотно прижимаюсь к его холодным губам. Я как можно больше вдыхаю в легкие воздуха, потом снова и снова. Раз, два…девять… Надо уложиться в минуту…Четырнадцать, пятнадцать…восемнадцать.

Потом снова и снова. Должно быть, я делаю что-то неправильно, что-то упускаю. Результатов нет никаких, мужчина не дышит. Я чувствую, что мои пальцы уже не так плотно сжимают нос пострадавшего, а в голове потихоньку мутнеет. Но я останавливаться не собираюсь. Крепко беру пострадавшего с левой стороны и надавливаю на область сердца обеими кистями рук. 20, 30, 40, 50… 60 раз в минуту. Потом снова вдыхаю ему воздух в рот, снова 4 надавливания, снова вдох, еще раз надавливаю на сердце, еще и еще… Снова вдувание в легкие.

Вдруг мужчина дергается, и его грудная клетка самостоятельно поднимается. Мои губы трогает едва заметная улыбка, и я резко опускаюсь на холодную сырую плитку почти без сил. А в голове еще звучат секунды: три, пять, двенадцать.

– Боже мой! – Выдыхает мужчина, выпуская струю воды изо рта. Он протирает лицо руками и смотрит на меня. – Ты спас меня, сынок.

Из его глаз текут слезы, и он судорожно дышит. Я пытаюсь заверить его, что все позади, что уже нечего волноваться, однако знаю, что мои слова кажутся сейчас ему бессмысленными.