Теперь мне действительно стало страшно. Я и так всю жизнь была самым настоящим ипохондриком, а в этом году летом неожиданно появилась аллергия на нектарины, и теперь я вообще боюсь всего нового, да и не нового. А здесь какая-то сыворотка, от которой у меня может случиться анафилактический шок и смерть. И это еще неизвестно, какие побочные действия будут, если я выживу после укола.

Многие пытались уломать тетку не колоть им сыворотку, но все это оканчивалось тем, что два Аспида держали подростка за руки, а женщина вводила им под кожу жижу.

Очередь добирается до меня неимоверно быстро, минут за десять, наверное.

– Понимаете, я аллергик, и очень боюсь, что могу среагировать… – начинаю я, но ее это не волнует.

– Имя, фамилия, возраст, день рождения, планета, – требует женщина, протирая мне плечо спиртовой салфеткой.

– Екатерина Гумилева. Седьмое января. Шестнадцать лет. Планета Земля? – последнее предложение звучит скорее вопросом, чем уточнением, потому что назвать планету, на которой я живу, меня не просили никогда.

– Сыворотка гипоаллергенна, – усмехается женщина и делает мне укол. – Сиди смирно.

Сначала кажется, что место прокола обожгло, но уже во вторую секунду по телу разливается странный холод, будто по венам пустили колодезную воду. Я перестаю чувствовать свою левую руку. Холод распространяется по всему телу. Пальцы не гнутся, воздух в легкие проходит со свистом.

Вот оно. Кажется, я сейчас умру.

Сердце бешено колотится в груди, отсчитывая свои последние удары.

– Мне плохо! Помогите! – прошу я, вставая со стула, и в этот же момент понимаю, что не могу пошевелиться.

Я чувствую себя живым манекеном, который вот-вот пошатнется и упадет вперед, лицом в пол.

– Неугомонные. Каждый раз одно и то же. Сказали же, сидеть, – женщина возвращается ко мне и нажимает на какую-то точку у меня на шее.

Мешком старой проросшей картошки я валюсь обратно на свой стул. Все тело ватное. Сил пошевелиться нет. Голова свисает на грудь, руки болтаются плетями по обе стороны от туловища. Жалкое зрелище.

Пока я пребывала в состоянии желейного червяка, один из Аспидов надел мне на руку тонкий черный браслет.

Примерно через минуту, я чувствую, что могу наконец-то шевелиться, и выпрямилась.

– Сейчас я буду вызывать вас по имени, вы должны выйти вон в ту дверь и проследовать за Лазуритом в свою комнату.

Я сажусь на край стула, неуверенно примостив рядом рюкзак. И в этот же момент понимаю, какой идиоткой была все это время. У меня есть средство связи. Я могу позвонить маме или в полицию. Наверняка нас всех похитили и держат где-нибудь на острове. Возможно, скоро отдадут на органы или на какие-нибудь опыты.

Поверить, что мы находимся в некой Академии героев, я не могу. Когда же мне урвать момент и позвонить? Сейчас не получится. Аспиды стоят по обе стороны и пристально следят за нами. Не уверена, что они позволят мне даже поднести телефон к уху. Получается, надо дождаться подходящего момента. Но что, если сейчас, когда мы выйдем из этой комнаты, таинственные Лазуриты обыщут нас и заберут все вещи? Рюкзак точно отнимут. Все это место выглядит как самая настоящая тюрьма.

– Простите, но я точно оказался здесь не по ошибке? – громко спрашивает Кассиус, встав со стула.

– Ошибки быть не может, молодой человек. Сядьте. И давайте уже начнем, – недовольно произносит тетка.

– Ты говоришь по-русски! – ахаю я.

– Что? Нет. Я говорю на своем языке, – удивляется Кассиус. – Рина, да?

– А ты Кассиус?

– Касьян, – бурчит он, будто я его чем-то обидела.

Ерунда какая-то. Он ведь представлялся мне именно этим именем. А теперь, мало того, что говорит по-нашему, так еще и имя какое-то славянское. Если я застряла здесь надолго, придется со всем разобраться. А если удастся выбраться, забуду Кассиуса-Касьяна как странный сон.