– От кого спасти? – уточнил я. В желудке заурчало. Октавий многозначительно перевел взгляд на мою пустую, все ещё чистую тарелку. Я молчал и не собирался пробовать предложенные блюда.

– От хаоса, конечно. Ваша невеста вернулась домой. Могу поспорить, прямо сейчас она собирает армию, чтобы уничтожить стену.

– С чего бы? – Сложно представить, чтобы Келси вдруг обезумела настолько. Она знала, что бестии опасны. Знала, что стену нельзя сносить, пока последняя тварь не убита.

– Зов крови, герцог. Все мы дети своих родителей.

– Кто мать Келси?

– О! Ваша невеста не удосужилась поделиться? Какая скрытность. – Октавий покачал головой. – Мать Келси была принцессой по эту сторону стены. Потомок того самого первого близнеца. Братец хорошо ее спрятал от всех. И так удачно состряпал их брак с кузеном…

– Где она теперь?

– Вы же знаете где, герцог. Она мертва. Я ее убил.

Келси

– Звучит… нереально, – новость о том, что мою мать выпил здешний император неприятно скребла нутро. Не то, чтоб мне стало больно. Наверное, это потому, что я давным-давно ее похоронила и отгоревала. Но вот то, что могло ее ждать после прорыва, то, как она умерла…

Я много раз слышала, да и Адам подтвердил, что слияние с бестией похоже на мучительную, долгую смерть.

Моя мать умирала в муках. За то, что была одарена богами.

За то, что могла объединить мир.

За то, что слышала ИХ.

Потому что полюбила и родила меня.

– Ты сильнее матери, – заключил Адам. – Там, в Вардене, когда появилась Бригс, да и потом. Никто ничего не понял.

– Я не помню всего этого. Почему?

– Потому что, принцесса Дикарка, тебе на постоянной основе чистили память, – От звука знакомого, родного голоса во мне что-то надорвалось. Как перетянутая струна, эмоции: облегчение, надежда, неверие и вера.

Я сделала глубокий вдох, зажмурилась, продолжая сжимать края подлокотников деревянного кресла так, что суставы побелели.

– Скажи мне, что это не горячечный бред и я действительно его слышу? – прошептала я одними губами.

– Если развернешь свое смазливое личико, очень надеюсь, что оно таким и осталось несмотря ни на что, то сама уверишься.

Эмоции захлестнули меня с головой. Смазливое? Это вряд ли… А вдруг… Вдруг на их лицах будет отвращение? Страх? Ненависть?

Я медленно поднялась, и, словно ныряя в глубокие темные воды, сделала вдох прежде, чем развернуться.

Я стояла и смотрела на них: таких до боли знакомых, но в то же время, казалось, пришедших ко мне из какой-то нереальной, незнакомой, чужой жизни.

– Вы… правда здесь? – это всё, что сорвалось с моих губ.

Мадина, прищурившись, скользнула по мне взглядом сверху вниз. Ее взор задержался на моих волосах, потом – на острых ушах, и, наконец, остановились на глазах.

– Это всё та же я, – произнесла с вызовом.

– Ха! А что, на этот счет у кого-то есть сомнения? – голос Тархана прозвучал на удивление громко и жизнерадостно, резко контрастируя с тихим напряжением зала. Он откинул голову и осмотрел меня: от макушки до самых пят. – Ну ничего себе… Меня чуть не сожрал дракон, которого я приручил, скажи мне кто, что чудачка с Тэхеи сможет переплюнуть мой подвиг и выжить не на Драконьем Пике, кишащем ящерами, а на землях Хаоса, кишащих бестиями, и сможет их приручить – я б плюнул ему прямо в глаз. Или в оба! Ну привет, красотка!

Тархан, как и всегда, широко улыбался, и я заметила, как взгляд его на долю секунды стал мягче. Он добродушно развел руками.

– Обниматься будем или как, мне теперь бояться, если ляпну чего, ты меня того… а?

– Ну давайте уже, – проворчала Мадина, тоже растянув руки, – по-быстрому. Потом я опять буду корчить рожи и вееечно буду всем недовольна.