С Владимиром Евгеньевичем Соколовым мы встретились уже зрелыми людьми, на «академическом Олимпе». В одно и то же время мы были выбраны членами Президиума и академиками-секретарями отделений: Владимир Евгеньевич – Отделения общей биологии, я – Отделения геологии, геофизики, геохимии и горных наук. Все это было еще в период существования Академии наук СССР. Но вскоре начался сложный период возрождения Российской академии наук, основное содержание которого состояло в том, чтобы сохранить отечественную науку. Владимир Евгеньевич входил в ту группу членов Президиума и Академии, которые твердо, последовательно поддерживали и проводили все начинания Президента и других членов РАН, направленные на достижение этой главной цели. Немногословный в рабочей обстановке, Владимир Евгеньевич внес немало четких и разумных предложений для осуществления намеченного. Четкость и ясность вопросов и предложений всегда характеризовали активность Владимира Евгеньевича как члена Президиума. Не могу припомнить ни одного случая, чтобы Владимир Евгеньевич выступил «просто так», чтобы высказаться или показать свою эрудицию, которая между тем была удивительной.

В 1994 г. я был приглашен войти в число членов кураториума премии им. А. П. Карпинского, учрежденной фондом Альфреда Тепфера (ФРГ). Кураториум (или жюри) состоял из председателя (Хельмут Тепфер – сын Альфреда Тепфера), трех немецких ученых и трех российских (В. Е. Соколов, О. М. Нефедов и В. А. Жариков). Владимир Евгеньевич был старожилом кураториума, участвовавшим в его работе со дня основания. И я испытывал большое удовлетворение, видя, как лояльно, но настойчиво, убеждая и доказывая, проводил свою линию в выборе лауреатов Владимир Евгеньевич. Но кураториум – это не только споры по поводу кандидатов в лауреаты, это и просто встречи, беседы за обедом или за кофе. И здесь мне открылся другой Володя Соколов: мягкий, добродушный человек, превосходный рассказчик, любитель пошутить. В силу своей профессии Володя много ездил по всему свету, много видел. Мне казалось, что он знал о животном мире буквально все и мог часами рассказывать об этом. Володе повезло в жизни – его призванием было понять живой окружающий мир, и он многого достиг в этом.

Комиссия по изучению научного и общественного наследия академика В. Е. Соколова обратилась к тем, кто знал Владимира Евгеньевича, с просьбой принять участие в книге воспоминаний о нем. Думаю, что это очень важно, пока живы те, кто знал академика В. Е. Соколова, общался и работал с ним, пока живы в нас эти воспоминания. Хотя психологически сложно говорить о Владимире Евгеньевиче в прошедшем времени, ибо совсем недавно он был с нами и трудно было представить, что он уйдет из жизни. Рано это случилось.

Впервые мне довелось встретиться с В. Е. Соколовым в середине 60-х годов в Севастополе. Тогда я только-только возглавил отдел физиологии водных животных в Институте биологии южных морей АН Украины, сменив на этом посту умершего выдающегося советского биолога Виктора Сергеевича Ивлева. Мы занимались многими проблемами физиологии морских животных, но главное внимание уделяли экологической энергетике особей и популяций, в том числе затратам энергии на движение. В это время возник большой бум вокруг дельфинов. Многие особенности этих животных (поведение, скорость, поддаваемость дрессировке, выполнение команд человека) вызвали интерес со стороны военно-морских сил, главным образом в США и Советском Союзе. В условиях усиленной секретности широким фронтом были развернуты научные исследования дельфинов, особенно поведения, энергетики и гидродинамики движения, структуры внешних покровов, обеспечивающих высокую скорость передвижения этих животных.