– Насчет Мэтью мы вообще-то можем как-нибудь и без «Мармона» обойтись, – после некоторой паузы обронил Бутко.

– Это каким же образом? – поинтересовался Ахаян.

– Наших сейчас всех задействуем. В первую очередь тех, кто под корреспондентским прикрытием. Пусть свои источники вовсю напрягают.

– Э-э, дружок, а вот об этом ты лучше забудь, – выразительно и веско отчеканил Василий Иванович и не менее выразительным взглядом посмотрел на своего парижского резидента. – Наших мы трогать не будем. Наши об этом знать ничего не должны. Отныне и впредь, на пока еще весьма неопределенный срок, круг лиц, знакомых с информацией, которую нам так любезно предоставил наш друг «Мармон», ограничится лишь нынешним достопочтенным кворумом. К сожалению, на настоящий момент у нас нет никаких оснований утверждать, что эта информация является на сто процентов ложью... фальшью... чушью... бредом. Неожиданной пьяной фантазией или... преднамеренной расчетливой дезой. А посему, я надеюсь, вполне понятно, что в этой связи под подозрение попадают абсолютно все. И посольские, и консульские, и «грушники», и... – Ахаян тяжело вздохнул, – и наши. Что вынужден констатировать с самым глубочайшим прискорбием. – Он медленно обвел достопочтенный кворум внешне бесстрастным взглядом. – Есть альтернативные мнения?

– Да нет, – после некоторой паузы, с хмурым видом, но достаточно спокойно, хотя и сухо ответил за всех Минаев. – Все правильно. Только тогда, если быть последовательным, в список подозреваемых надо включить и нас всех, грешных, здесь присутствующих.

– Вас, грешных, – уточнил Ахаян весьма многозначительным и выразительным тоном.

– Ну... да, нас, естественно, – кисло усмехнулся Минаев и посмотрел на Бутко.

– В принципе, на время проверки мы можем временно сдать дела и... передать обязанности. Раз пошла такая... – ответил тот на его взгляд.

– Порыв похвальный, – кивнул головой Ахаян. – Но, я думаю, в такие крайности мы ударяться не будем. Кто ж тогда по этому делу работать здесь будет. Менять мне вас некем. Так что... – он снова, только на этот раз уже с ободряющей улыбкой, обвел взглядом всех присутствующих, – будем считать, что ваш уважаемый триумвират у нас отныне, как жена Цезаря, аль ди сопра ди оньи соспетто[28]. Ой, чегой-то я уже с вами зарапортовался. По-итальянски чирикать начал. Да, засиделись, мы, друзья-товарищи, сегодня, засиделись. – Василий Иванович сделал усталый шумный выдох, зажмурился и, сведя лопатки и не поднимая вверх рук, слегка потянулся, откинувшись назад, на спинку своего, а точнее, минаевского крутящегося кресла. Правда, буквально уже через секунду он снова сидел в своей обычной рабочей позе, положив руки перед собой на стол и вертя в пальцах вновь извлеченный из стаканчика карандаш. – Значит, так, подводим краткое резюме. Само собой разумеется, предварительное – по состоянию на сегодняшний день. Первое. Мэтью берем в оперативную разработку. Вести ее будет непосредственно товарищ Иванов.

– Есть! – мгновенно отреагировал подскочивший со своего места названный товарищ.

– Садитесь, – Ахаян небрежно махнул в его сторону карандашом и посмотрел на Минаева и Бутко. – С вашей стороны – всевозможное содействие и, естественно...

– Контроль, – закончил за него Минаев.

Ахаян продолжил, не обратив, казалось, никакого внимания на сделанное дополнение:

– Меня о ходе разработки держать в курсе постоянно и лично. Напоминаю еще раз о необходимости соблюдения самого жесткого и неукоснительного режима секретности. О деле знаем только вы трое здесь и я в Центре. Для связи со мной использование шифротелеграмм полностью исключается. – Поймав взгляд Бутко, Василий Иванович пояснил: – Ваши шифровальщики статус жены Цезаря, увы, тоже не имеют. Информацию по делу будете направлять только дипломатической почтой, самолетами «Аэрофлота». Опечатанные пакеты передавать пилотам будете сами, лично, под роспись. С пометкой «Василию Ивановичу». Об отправке сразу же сообщайте, чтобы мы могли встретить в Москве, прямо у трапа. Дело на Мэтью будет храниться, Гелий Петрович, лично у тебя, в твоем сейфе. И из этого кабинета ни шагу. Какой дадим ей псевдоним?