Электронные часы, освещавшие производственную проходную, показывали полвосьмого утра. По словам Андрея, от проходной мне следовало свернуть налево и пройти метров сто до приемной отдела кадров. Я приехала рано и сейчас, чтобы не замерзнуть, пританцовывала возле приземистого одноэтажного здания, дверь которого освещала лампа мощностью шестьдесят киловатт. На двери этого строения была надпись: «Отдел кадров. Часы работы: 8.00 – 17.00». Она представляла собой отпечатанный самым крупным шрифтом текст на белом листе формата А4, всунутый в мультифору и приклеенный на скотч. К производству подъезжали машины самых разнообразных марок. Их было множество: маленькие, большие, синие, белые, новые, разбитые. Из них выходили люди, которые, укутавшись в свои шарфы, спешно двигались к проходной. К отделу кадров тоже повернули две женщины. Я отошла в сторону и закурила. Мне стало неловко входить вместе с ними и сразу представлять себя и свое желание – получить рабочее место и освоить совершенно новую для себя профессию. Но состояние крайнего замерзания уже через две минуты двинуло меня вперед.

Прикрыв за собой дверь, я оказалась в холле, окрашенном в духе советского практичного минимализма. Пол, выложенный мелкой коричневой плиткой, стены – наполовину голубые, наполовину побеленные. На одной из них висел информационный стенд, покрытый темным сукном. Возле стенда, на полу, опустив свои перья, стояла пальма. Холл заканчивался расходящимися в разные стороны коридорами, один из которых был темным, а другой светлел от бликов из приоткрытых дверей кабинетов. Вместе со светом в коридор попадали и разговоры. Я выдохнула и заглянула в первую попавшуюся дверь.

– Доброе утро! – На меня недоуменно взирали несколько пар глаз. – Здравствуйте! Я по поводу трудоустройства. Куда мне обратиться? – Мой взгляд быстро пробежался по кабинету.

Пространство кабинета разделяла деревянная стойка, расположенная где-то посредине. За стойкой в хаотичном порядке стояло множество столов и компактных шкафчиков. Находившиеся там женщины вели подготовку к трудовому дню: одна снимала пальто, другая расчесывала волосы, третья, отложив телефон, ответила мне с досадой:

– Да сюда, сюда. Что такую рань-то? Пять минут подождите за дверью.

Я прикрыла дверь с табличкой «Кадры», и в ожидании, присела на стоящий рядом стул. Сотни болезненных холодных иголок вонзились во все тело. Особенно они карябали руки и ноги. Я, медленно согреваясь, погружалась в дремоту прошедших выходных.

***

– Андрей! Давай вечером после магазина к Тамаре Валентиновне заглянем?

– Давай! Мать как раз на беляши приглашала. Зайти за тобой? – Андрей вдохновился моей заводской перспективой и старался вести себя правильно. Хотя бы не хамить.

– Да, зайди. Так удобнее будет. Я пирожных возьму.

Тамара Валентиновна радостно открыла входную дверь. Запахнутая в красивый длинный халат, она благоухала бергамотом.

– Привет! Не замерзли? Чайник вскипел только что. Андрюшенька, ты похудел что ли? – Она нежно снимала перчатки с рук Андрея.

– Мам, ну ты чего? Нормальный я, отстань! Что-то у тебя горелым припахивает? – Андрей сунул маме шапку, шарф и проскочил в комнату.

– Так это беляши, Андрюш! Горят-подгорают.. Надь, разувайся! Проходите! Я сейчас-сейчас.

Тамара Валентиновна – обладательница внушительного телосложения – неуклюже засеменила на кухню. Я прошла за ней. Маленькая подсобка, которая в домах такого типа смело называется кухней, пестрела разнообразными принадлежностями. Со всех сторон торчали банки, приборы, продукты. Даже на окне стояло много необходимых предметов: горшки с землей, приготовленные под мартовскую рассаду, склянки различных размеров, бананы, яблоки, новый фартук в упаковке, новый шампунь, зубная паста. Тамара Валентиновна предпочитала множества: много еды, много посуды, много разговоров, много дел любила планировать. Будучи постоянно чем-то увлеченной, она постоянно что-то покупала. Причем увлечения ее были вполне основательными. Например, если она решала увлечься вязанием, то сначала приобретала весь необходимый комплект – схемы, журналы, нити, спицы – затем самостоятельно и упорно вникала в сложный процесс рукоделия, и только после этого начинала вязать: всегда и все подряд. В перерывах между вязанием она успевала поесть, позвонить сыну и сходить на работу.